class="p1">— Что не составляет секрета, скажу. Никто не вкладывал. Твой хороший мальчик совсем нюх потерял. Обнаглел. У «Песняров» заметили, что гитарист порой ловит кайф. Проследили, как-то вычислили, я не знаю, как именно, что тот будет покупать кокс в перерыве выступления во Дворце спорта. КГБ пасёт «Песняров». Как же, национальная гордость Белоруссии. Сделали засаду, взяли твоего Гену с поличным. Он мог уйти в отрицалово, молчать, звать адвоката. Или просить о пощаде, сдать поставщика. Но обдолбыш выбрал самый дикий для себя вариант — посылать КГБ на три буквы и похваляться родственником, который размажет их контору по паркету. Ну, гэбисты и закусили удила. Гена у них в американке. У меня примерно столько же шансов его освободить, как если бы сидел в тюрьме Нью-Йорка.

— А Гена… Он кого-нибудь сдал?

— Понятия не имею. Видел только малую часть спектакля. Я в оперативно-следственной группе, но отрабатываю иные направления, о чём рассказать не могу. Тайна следствия.

— Если всё же увидишь Генку, передай от меня привет.

— То есть угрозу разобраться с ним, если раскроет рот. Не борзей, смотрящий. Я и так оказал тебе услугу. Ты должен. На этом аудиенция закончена.

Следователь закинул папки в сейф, запер замок.

Уголовник поднялся.

— Спасибо. Рад, что у нас с вами, Егор Егорович, наметилось взаимопонимание.

Визит уркагана навеял массу неприятных мыслей. Налицо сращивание оргпреступности с шалостями высокорождённых детишек. Очень неприятная сцепка.

С другой стороны, судимый подкинул идею, заставившую ещё на полчаса отложить возвращение домой, заглянув в тайничок на кладбище и забрав всё содержимое.

За ужином Элеонора выглядела усталой. За задержку не пеняла. Явно напряглась из-за предстоящего приёма товара. Левак в таком объёме был из ряда вон выходящим случаем в торговле республики.

— Хочешь, я приведу тебя в бодрый вид?

— Нет. Сегодня я устала. Или тебе невтерпёж?

— Все мысли только о деньгах и сексе? — притворно изумился Егор. — Дорогая, наши интересы должны быть ширше. Я предлагаю тебе лекарство. Только применять его можно очень редко и в совершенно гомеопатических дозах. А главное, о лекарстве не должна знать милиция.

Он насыпал крохотную дорожку белого порошка и такую же себе, свернул две трубочки, показав нехитрый способ употребления. Элеонора взяла трубочку и шумно вдохнула.

— Ты втягиваешь невесту в наркоманию?

— Ничего подобного. Завтра вечером мне предстоит оперативная комбинация. Я должен подбросить кокаин. А для этого точно знать, что мне дали не сахарную пудру. Ты же видела наш уголовный розыск, запросто сами снюхают, а мне отсыплют мел.

— Даже так… А если это — отрава. Ой, что-то голова кружится… Пойдём, потанцуем?

Зрачки чуть расширились. Элеонора получила приход с ошеломляющей скоростью. Не отзвучала первая танцевальная мелодия, когда она буквально бросилась на Егора, вонзилась поцелуем, потом толкнула на диван.

— Возьми меня! Немедленно! В жопу прелюдии! Или я выбегу на улицу и дам соседу!

Пожалуй, на ней этот эксперимент было ставить несколько опрометчиво, на самого Егора кокс подействовал едва-едва, чуть смыв усталость и приподняв настроение. Конечно, на секс его хватило бы и без стимуляторов — с искренним удовольствием.

Барышня взгромоздилась сверху, двигалась яростно, стонала, всхлипывала, царапалась. Долго вздрагивала, когда оба достигли оргазма, приятные судороги не отпускали её минуты две или три. А потом разрыдалась.

— Ты чего?

В теории Егор знал, что эмоциональный подъём после кокаина может смениться депрессухой. Но никогда не видел, чтоб та проявлялась столь быстро.

— Я — шлюха… Я боюсь, что меня посадят, и тебя заодно… А вдруг спираль сдвинется, и я залечу? Ребёнок родится, зачатый под кайфом, вырастет слепым, кривым… Если тебя зэки убьют, как я одна с ребёнком останусь… Ты меня бро-осишь… Ты — хороший, а я… А я тебе едва не изменила…

Страхи, смутные мысли, копившиеся раньше и вдруг овладевшие ею, а потом прорвавшиеся наружу, били фонтаном откровений.

Есть люди, которым нельзя даже каплю алкоголя или миллиграмм дури. Элеонору вштырило от десятой части обычной среди принимающих дорожки.

Вместо подбодрить он сделал так, что женщина на следующее утро, перед ответственным днём, встала нервная, невыспавшаяся и с красными глазами, ночью её преследовали кошмары. Повеселились, короче. Зато кокс проверили — неразбавленный и хорошо сохранился.

Утром Егор сел за руль и повёз Элеонору в «Счастье». Вильнёва предупредил, что работает по угонам. Впечатлённый старанием воспитанника в предыдущие пару дней, тот поворчал лишь для проформы.

День и вечер обещали быть насыщенными.

Глава 10

Как Егор и опасался, первый приезд вах какого товара изобиловал накладками. Водитель привёз единственную товарно-транспортную с полным списком всего, что находилось в трюме, не озадачиваясь, что часть надо сдать официально, а основной объём выгрузить налево. И даже это количество не совсем сходилось, джинсов и джинсовых сарафанов основательно больше заказанного, лайковых курток и кожгалантереи меньше.

По поводу пересортицы грузин даже слушать не желал. Конечная сумма сходится, эй, дэньни давай, да?

Упросив Кабушкину поднять в седло специалиста, отлично подделавшего печати минских ЗАГСов, теперь — чтобы срочно слепить штемпель какого-то грузинского райпотребсоюза, милиционер-бизнесмен попал ещё на триста рублей. Резчик только за двойную цену согласился делать печать с завитушками на грузинском, да ещё сверхсрочно.

Пока Элеонора с еврейским дядюшкой напарницы сортировала товар в Колодищах, Егор рванул на почту и из телефона-автомата поругался с грузинами, скармливая железному проглоту пятнадцатикопеечные монеты. Славящиеся горским взрывным темпераментом, те, наоборот, уговаривали его не волноваться.

«Спокойствие, только спокойствие». «Пустяки, дело житейское».

Говорят, Астрид Линдгрен услышала эти фразы от Германа Геринга и заюзала, когда писала образ Карлсона, взяв толстого нацистского авиатора за прототип. Скорее всего, неправда, только Егор сейчас не отказался бы арендовать бомбардировщик Люфтваффе — бомбить райпотребсоюз.

Только при напоминании, кто составил протекцию при заключении гешефта, на том конце провода образумились и торжественно (мамой клянусь!) обещали учесть все косяки при расчётах и не допускать в дальнейшем.

Бекетов годами шлифовал алгоритм поставок из Грузии, уменьшал прибыль за счёт московских посредников. Егор замахнулся сразу на большой объём и напрямую, теперь отгребал последствия.

Опустив телефонную трубку, вознёс молитву духу Дзержинского, чтоб звонок зафиксировался, как все междугородние, но не писался комитетом. Какой бы ни был Сазонов крышей, на этот криминал он вряд ли бы согласился.

К обеду лейтенант подскочил на службу. «Колхида» с полуприцепом, чудом выдержавшая дальний рейс, поехала на склад промторга выгружать остатки по «правильной» накладной, на которой толком ещё не высохла печать. Кабушкина энд кампани