Шрифт:
Закладка:
Папаныч пролистал дневник. Внимательно посмотрел на карандашный набросок.
— Ольга Плоткина. Похоже, студентка из того же нархоза. Его тёлка? Если болтались вместе, она должна знать, кто эти В. К. и Ж. Ж. Ладно, проверим.
— Слушай… — внезапно решился Егор. — Я сам её отработаю. У вас в штате только один Дон Жуан, и тот — Лёха Демидович. У этой девицы даже через карандашный эскиз проскакивает написанное на морде слово «стерва». Нет, не так. «Стерва» с большой буквы.
— Я слышал, ты женишься…
— Чего не сделаешь ради Её Королевского Величества. Это коронная фраза агента 007 Джеймса Бонда, он её произносит, укладывая в койку очередную перевербованную агентшу КГБ. У тебя есть видак? Попроси кассету посмотреть.
Видеомагнитофоны в СССР только появлялись, пока импортные, и стоили они дороже мотоцикла, кассеты — как героин. Легендарная «Электроника ВМ-12» Егору не попадалась, он даже не знал — начат ли её выпуск. Подумывал купить «Панасоник» и крутить Элеоноре голливудские боевики, по меркам две тысячи двадцатых годов — безмерно наивные, но никак руки не дошли.
— Издеваешься? Это же какие взятки надо брать…
— Слушай анекдот. Сыщик демонстрирует другому золотые часы. Второй удивляется: откуда? Первый: за вора в законе. Второй: ты вора в законе поймал? Тот: нет, отпустил.
Шутка из репертуара Олейникова и Стоянова вполне зашла. Папаныч гыгыкнул, потом забеспокоился.
— Не думаешь, что разговоры в моём кабинете пишутся?
— Тогда этот анекдот товарищ майор вечером с удовольствием перескажет жене.
Из УВД Егор проторенной тропкой отправился в комбинат глубинного бурения. Аркадий, оставивший пропуск у прапорщика на проходной, прикрепил к нему записку: обожди у кабинета.
— Вас начальник управления спрашивал, — сообщил прапорщик, давно знакомый и примелькавшийся, как памятник Дзержинскому на входе в клуб имени Дзержинского (какое совпадение!), и уже кивавший внештатнику как знакомому. Правда, паспорт спрашивал всё равно, а от вида ментовского удостоверения кривился.
В приёмной Сазонова ждал буквально пару минут. Как только от него ушли посетители, полковник пригласил зайти.
— Ты хоть знаешь, на какие рычаги пришлось нажать, чтоб тебя оставили в МВД? — спросил полковник после обмена приветствиями. — Что и кому ты в этот раз ляпнул, что на тебя окрысился едва ли не весь аппарат ЦК КПБ?
— Нашлось одно милицейское дарование, сделавшее работу за меня, — Егор повторил рассказ Папаныча про выходку Дашкевича. — Вот скажите, Виктор Васильевич. Жабицкий — это как раз та самая погрязшая в номенклатурных связях персона, с кем призывает бороться Андропов. Какого лешего он по-прежнему возглавляет наше министерство?
— Видишь ли, возникает диссонанс. Федорчуку приказано, в тесном взаимодействии с нами, выявлять подобных типов в республиканских органах и нещадно смещать, укрепляя милицию проверенными кадрами из комсомольско-партийного аппарата и КГБ. А Жабицкий — он сам и есть партийный кадр с кристально-чистой биографией. Обещаю, скоро. Ты вот хорошо пророчествуешь, я тоже предскажу: на министерском посту он последний год. Заменим на профессионала. Так. Аркадий пока в американке. Раскручиваем, кто поставлял наркотики Кожемякову.
— Позвольте мне его допросить. Он же студент нархоза? Там учился пацан, повесившийся из-за наездов Баклана. У самоубийцы осталась пассия, некая Плоткина. Есть подозрения, что Кожемяков, Плоткина, наш покойник Илья и «Баклан» — это одна тусовка.
— Одна — кто? — переспросил Сазонов, и Егор в который раз одёрнул себя, что, несмотря на год пребывания в «развитом социализме», у него порой проскакивают словечки из более поздней эпохи.
— Одна компания. Я подкачу к этой Плоткиной негласно. Но мне нужна максимальная информация от человека, который ни с кем не поделится, что интересуюсь этой чувихой.
Вот слово «чувиха» в XXI веке почти исчезло. А здесь процветало: «Девушка — чувиха. — Да нет, по-английски! Ну? Гёрл! — О, йес, йес, гёрл! — Йес, йес! ОБХС!» («Джентльмены удачи»).
С благословения Сазонова Егор направил шаги во внутреннюю тюрьму КГБ. Хотел успеть, пока Кожемяковым занимается Аркадий, по линии контрразведки раскручивающий связку «наркотики — „Песняры“ — возможная вербовка на компре». Затем дело уйдёт к другим, далее — в прокуратуру, и там придётся долго раздувать щёки, доказывая, что летёха из Первомайского РОВД — тоже персона, с которой надо считаться.
Не просить же гэбешников по любому поводу звонить Андропову.
Глава 9
Окончание среды до позднего вечера Егор посвятил самой нелюбимой им части работы в РОВД: созданию видимости расследования глухарей, где просвет не намечался, и нет даже рабочей версии, кто злодейски год назад похитил бывший в употреблении холодильник «Саратов» из подвала дома №42 по улице Калиновского, уголовное дело по жалобе потерпевшего возбуждено прокуратурой района только сейчас, требуется развёрнутый план оперативно-следственных действий по немедленному раскрытию данного теракта. К вящему удовлетворению Вильнёва и Сахарца пишущая машинка лейтенанта стрекотала без умолку, штампуя поручения, запросы, постановления о назначении ненужных экспертиз и прочую макулатуру, отчасти тут же умирающую в уголовных делах, но чаще создающую необходимость столь же бесполезных телодвижений в государственных структурах, куда эти бумажки полетели.
Разумеется, по возможности Егор ставил разные даты, в том числе — ещё не наступившие, чтоб любой проверяющий мог убедиться: работа идёт ритмично, не наскоками, а планомерно, вдумчиво, и лишь невероятное везение злодеев уберегает их от ареста за хищение «Саратова», но успех не за горами.
Потом на послеобеденное четверговое время выписывал повестки всем, как-то попавшим в поле зрения милиции, в том числе потерпевшим и их соседям. Почте повестки не доверял, а раздал сыщикам с просьбой раскидать по почтовым ящикам на своей территории, присовокупив обещание: протоколы писать под копирку на двустраничных бланках и копии отдавать в розыск, чтоб те наверху протоколов ставили гриф «секретно» и тоже подшивали в свои досье, набиравшие приятную массивность при взвешивании на ладони. Сразу видно, люди «работают» в поте лица.
В свободное время пошарил по шкафам для вещдоков, сходил в розыск, в итоге обзавёлся забавным маскарадным комплектом реквизита пьющего сантехника. Он понадобился в четверг утром — в Институте народного хозяйства, альма-матер Элеоноры.
В двухтысячные левому человеку ни в вуз, ни в отделение полиции просто так не пройти. Остановят на входе, потребуют пропуск, приглашение или хотя бы вескую причину. В 1982 году тётка в будке на входе только лениво мазнула взглядом на запоздавшего студента с объёмистым саквояжем в руках. Что не успел на первую лекцию — его проблемы.
Разумеется, машину оставил поодаль, не подъезжая к столбику института на
