Шрифт:
Закладка:
— Верный, но я вдруг решил, что хочу свой новогодний подарок сейчас, — в каждой его фразе сквозит уверенность, наглость, юношеский максимализм.
Кусая губы, слегка захлебываясь водой и собственными стонами, я опускаю взгляд. Рука парня уверенно скользит по внушительному достоинству, и, кажется, я понимаю, о каком подарке речь.
— Ты наглый, невыносимый, в конец оборзевший садист! — произношу первое, что приходит в голову.
— Снегурочка и садист — отличное название для домашнего порно, — распутно подводит итоги Макс.
Снова подхватив меня за ягодицы, опускает в ванную, полную теплой воды. Обхватив ладонью за волосы, встает у края чугунного корыта, проводя членом по моей щеке и губам. Теплая вода приятно ласкает кожу, но думаю,
что моя рука на его члене ощущается им еще приятнее.
Отказать ему сложно, и все мои барьеры и стереотипы, связанные с «легкодоступностью», обращаются в прах. В очередной раз, мать его… ой.
Я чувствую, что достигла какой-то новой грани бесстыдства, распутства и чревоугодия. Мы буквально поедаем друг друга, не ощущая запретов и брезгливости. Здесь их просто не может быть, лишь бешеное желание овладеть каждым миллиметром кожи друг друга. Уже через несколько минут мы меняемся местами, и уже я стою у края ванны, закинув на нее ногу и ощущая, как его губы и язык вылизывают меня именно в том темпе, который мне нужен. Еще чуть-чуть, я просто не выстою и сяду ему на лицо, а Макс, кажется, и не против.
У меня никогда не было такого грязного секса, а мне тридцать четыре.
Уже и не ожидала, не надеялась — звучит отчаянно? Да похрен, главное дождалась. Мыслей нет, но если бы они были, то крутились бы вокруг того, что наша связь разрушит все, что у меня есть. А у Макса какие риски? Ну, разве что сердце разбитое, потому что продолжать это безобразие я не намерена.
Разведусь с Олегом, найду другого жеребца, кто не будет являться сыном моей подруги.
Она не простит никогда. Никогда…
— Никогда, — шепчу я, задыхаясь и жадно глотая воздух после накрывшего лавиной оргазма. Макс бережно смывает с меня остатки своей страсти, хотя я уверена, что часть их неминуемо оказалась внутри. По лезвию ножа хожу, надо будет выпить таблетку.
Обернувшись в банные халаты двадцатилетней давности, мы устраиваемся на диване перед камином. Я сворачиваюсь возле него калачиком, положив голову на колени этого энерждайзера, словно довольная кошка. Сильная рука Макса приятно перебирает волосы, пока я смотрю на языки пламени, танцующие свое эпичное танго, поглощая одно из поленьев и превращая его в горстку тлеющих угольков.
— Похоже на нас, — все еще не в силах говорить связано, мурлыкаю я.
— Что ты имеешь в виду? — хмыкает Макс.
— Это не может так долго продолжаться. Отогреемся и по домам, — напоминаю я, наблюдая за пляшущим пламенем в камине… Как моя жизнь, поглощенная страстью Макса.
— Смени пластинку, Саш, — со свойственной юности легкомысленностью отзывается он.
— Я думаю о будущем, — поднимаю голову с колен и сажусь на диван, чтобы заглянуть в его глаза. — Что ты мне дашь? Кроме хорошего секса? И я не про финансы, с ними у тебя явно все в порядке, — возвожу глаза к потолку. — Это самая сумасшедшая новогодняя ночь в моей жизни, но утром мы должны обо всем забыть. Наше безумие закончится здесь и сейчас.
— А если я не хочу ничего забывать и заканчивать? Что, если это только начало? Ты мой лучший подарок под елку, Снегурочка.
— Твоя Снегурочка должна быть младше лет на пятнадцать, а нам с тобой нельзя! Ничего нельзя. Понимаешь? — встряхивая руками, убеждаю в первую очередь себя, не его. — Мне другое нужно совсем, — говорит во мне сознательное, в то время как сердце кричит остановить ссору и прижаться к его груди.
— А что тебе нужно, Саш? Почему ты вообще об этом сейчас думаешь?
— Мне нужна семья, Максим. Дети. Я бы этого хотела в ближайшие пару лет. А с тобой только секс классный. Я в двадцать два даже не думала о детях и ответственности, мы на разных жизненных этапах, я не строю иллюзий. И ты не строй, что «я твоя вся», — скрещиваю руки на груди, четко обозначая свою позицию.
Лучше сразу отдалиться. Так безопаснее, лучше. Оборвать сразу — пока никто не привык, не погрузился в фантазии.
Макс бросает на меня грозный взгляд исподлобья. У него желваки от едва сдерживаемого гнева напрягаются и костяшки пальцев белеют на зажатых кулаках.
— Ты права, — спешит ударить хлестким тоном больнее, чем я его. Внутри все сжимается и крошится. А на что я надеялась? Что отговорит? Зачем ему это? — Классный секс — это наш предел. Круто потрахались, — с ленивой усмешкой заявляет Макс.
— Я тогда сама домой поеду. На снегоходе. За тобой службу вызову, если хочешь тут остаться. А мне сложно, Макс, не могу смотреть в глаза тебе. Вижу свое предательство и тошно становится, — признаюсь, едва не плача.
Не ожидала от себя таких смешанных эмоций. Но правда, я ведь Олегу много клятв в жизни давала. Он изменил мне, но двенадцать лет жизни не сотрешь и просто так не выкинешь. Нас связывает не только брак, все куда сложнее, чем представляет этот самоуверенный наглый мальчишка, только начинающий жить.
— Удачи, — подпрыгнув с дивана, Макс демонстративно сдвигает одну из штор и открывает мне вид на завывающую за окном метель. Из-за треска камина я ее не услышала.
— Господи! Что это? Выглядит жутко, — меня в дрожь бросает от количества снега и высоких белых заносов. Тропы, по которой мы приехали, больше нет, и массивный снегоход почти полностью замело, превратив вездеходного монстра в огромный сугроб.
— Радио передает, — Максим погромче включает старый приемник с трескучим сигналом радиостанции, вещающей последние новости, — Что это самая сильная пурга за последние сто лет.
— В Сочи то ураган, то пурга. Что с природой происходит в этом году? Точнее, в прошлом….
— Непостоянная в своем мнении, как и ты, — все еще жестко отрезает Максим, поглядывая на меня насупленным взором. Расстреляет сейчас глазами.
Ну и пусть, мне хоть не так стыдно будет за свои похождения.
— Мое мнение о нас больше не изменится. И пока дом не занесло по самую верхушку, я хочу уйти. Ты правда не понимаешь, что это опасно? Мы можем здесь застрять, — призываю его рассудок я,
