– Впредь никаких конных прогулок!

Я закатила глаза:

– Проблему это не решит.

– Возможно, но осыпать своего жениха упреками тоже не выход.

– Довольно препираться! Нам нужно поскорее попасть во дворец. – Эскал, по обыкновению, являл собой голос разума. – Анника, поедешь со мной.

Отец поспешил оповестить войско о нашей упреждающей победе. Гвардейцы возликовали и, размахивая в такт мечами, затянули песню.

– Может, отправим армию вперед? Ведь Анника едва одета, – забеспокоился Николас.

Эскал сам ответил посрамленному жениху:

– Дорогой кузен, сделай одолжение, заткнись!

Часть вторая

Пока Леннокс ворочался на тонком матрасе, утренний ветерок раздувал балдахин в роскошной спальне Анники. Погода портилась. Это мало трогало Леннокса, привыкшего к суровым ветрам. Анника, напротив, зябла из-за настежь распахнутых окон.

Окончательно продрогнув, она проснулась и обвела настороженным взглядом покои. Раньше ее не страшил мороз, но теперь все изменилось. Малейший сквозняк напоминал о темнице в замке Возино. Она совершила практически невозможное, вырвавшись оттуда, однако страхи никуда не делись. Одолеваемая тревогой, Анника откинулась на подушки в ожидании рассвета.

Леннокс тем временем наблюдал, как окутанный морским туманом огненный диск поднимается над горизонтом. Воображение неустанно рисовало образ Анники – такой беззащитной и вместе с тем несломленной, готовой бороться за свою жизнь до конца. Несмотря на невероятное сходство с матерью, она оставалась загадкой – неразрешимой, непредсказуемой.

Леннокс подошел к столу и вынул из ящика прядь пепельно-каштановых волос. Беседуя и даже споря с ней, он ощущал себя полноценным человеком и не мог понять, в чем причина. Ее народ отнял у него отца, разрушил некогда счастливую семью. Настанет день, и его армия отомстит.

И все же… ей нравилась Кассиопея. Она умела обращаться с мечом. А ее волосы благоухали розовой водой.

Леннокс не хотел убивать ее, но выбора нет.

Анника со вздохом откинула одеяло и, подкравшись к окну, плотно закрыла ставни, для надежности набросив сверху крючок. Однако согреться по-прежнему не могла и, не прельстившись горой пледов, склонилась над сундуком в изножье кровати.

Поверх ее детских платьев и карандашных портретов мамы лежал угольно-черный плащ с длинными тесемками. Анника завернулась в плотную материю, защищавшую ее от холода. Похититель проявил неслыханное благородство, хотя мог убить ее одним взмахом меча.

Однако не убил.

Леннокс сказал, что намерен отвоевать свое королевство, но с какой стати? Дворец всегда принадлежал и будет принадлежать ей. Анника плотнее запахнула плащ, вдохнула едва уловимый аромат океана.

Леннокс спас ее. Обогрел. По иронии судьбы он отнесся к ней более трепетно, чем так называемый жених.

Однако именно он лишил ее матери. Если Леннокс осмелится посягнуть на Кадир, пощады ему не будет.

Анника и Леннокс бережно хранили свои трофеи и знали: в следующую встречу один из них умрет.

Анника

После побега от Леннокса я на неделю затворилась в своих покоях: залечить рану и несколько ссадин, а главное – спокойно подумать вдали от посторонних глаз.

Я примирилась с утратой матери. Лучше горькая правда, чем бесконечные терзания. Едва ли нам удастся перезахоронить маму на родной земле, но при первой же возможности мы простимся с ней как подобает.

Гораздо больше тревожила армия, затаившаяся в ожидании своего часа. Во дворце усилили охрану. Увеличили пограничные патрули. Если враг нагрянет, мы будем во всеоружии.

В моей же судьбе наметился по-настоящему поворотный момент. Я приняла решение – на сей раз окончательное и бесповоротное.

Происшествие открыло мне глаза. Впервые я осознала, как много значу для своего народа. После моего чудесного спасения меня засыпали дарами: королевская конюшня пополнилась шестью чистокровными жеребцами, кладовые ломились от заморских деликатесов, а мои покои утопали в цветах. А сколько было писем! Я прочла все до единого: на орошенных слезами радости страницах теснились похвалы, пожелания здоровья и счастья.

Я искренне любила свой народ, и он платил мне взаимностью.

– Ноэми, ты просто чудо! – похвалила я, любуясь своим отражением.

– Госпожа, а он не рассердится? – Ноэми проворно водрузила мне на голову корону.

– В этом и смысл, – лаконично и вместе с тем исчерпывающе ответила я, перекинув копну волос на грудь.

– Он же не виноват, что потерял сознание, – вступилась за моего жениха Ноэми, впрочем без особой уверенности.

– Его вина в другом.

Каждое мгновение, пережитое мной в лесу, навсегда запечатлелось в памяти. Боль в раненом предплечье, смерть верных телохранителей, пожертвовавших собой, но не сдавшихся в плен врагу, ухмылка на губах Леннокса. Такое невозможно забыть. Как невозможно искоренить презрение к Николасу.

– Он даже не обернулся, Ноэми. Понимаешь? Так испугался за свою шкуру и пустился наутек, что напрочь забыл обо мне. Порядочный мужчина, вне зависимости от титула, не бросил бы свою суженую на произвол судьбы. Я не собираюсь разрывать помолвку, однако впредь не позволю командовать собой.

Ноэми со вздохом стиснула руки:

– Благородному джентльмену такое поведение не к лицу. Ваш брат никогда бы так не поступил.

– Дело не в благородстве, а в элементарной порядочности. Ты правильно говоришь, Эскал бился бы за меня до последней капли крови. – Я отвернулась к окну.

– Поведение и впрямь неподобающее. Из-за него вы так расстроились, госпожа? У вас очень грустный вид. – Ноэми подперла сомкнутыми руками подбородок.

– Да, наверное.

Ноэми придвинулась ко мне и зашептала:

– Вы встретились с убийцей собственной матери. Наблюдали смерть своих подданных. Подверглись допросу. Сбежали из темницы и проделали огромный путь. Не всякому мужчине такое по плечу. Неудивительно, что вы грустите, сердитесь и прочее.

– Есть и другая причина.

– Какая же?

Закрыв глаза, я вспоминала, как изменился его тон, когда вопросы и угрозы иссякли.

– Он спросил, какое мое любимое созвездие. Мой похититель. А я спросила, какое любимое у него.

Ноэми потрясенно уставилась на меня:

– Вы говорили с ним? Зачем?

– Сама не знаю. Это меня и смущает. Теперь я вижу в нем человека. Человека, связанного по рукам и ногам, действующего не по своей воле. Слышала бы ты, как он рассуждает о звездах, как подбирает слова. У него необычного оттенка глаза – небесно-голубые, яркие. – Я судорожно сглотнула. – Но он отнял у меня мать. И намеревается отобрать королевство, трон и все, что мне дорого.

Ноэми смотрела на меня с состраданием:

– Этому не бывать.

Я устремила невидящий взгляд в пустоту:

– Никогда. Я согласилась выйти за Николаса ради своей страны, ради безоблачного будущего Эскала. И ради них же не уступлю Ленноксу.

– Никак не могу смириться, что этот негодяй – не плод вашей фантазии и у него есть