Я понимала, что когда-то этот чахлый лесок был вполне себе здоровым массивом, но вырубка на дрова и отсутствие ухода превратили его вот в это самое убожество. А кислые воды гниющих на болотах растений не давали новым деревьям развиваться нормально. Отсюда все эти жутковатые кривые сосенки и осины. Но я понимала также, что тут поможет только время.

За грибами я ходила с местными женщинами, вызывая недоуменные взгляды. Но Леста была стара, у Норы не слишком хорошее зрение, как выяснилось. А грибы – хороший заменитель мясного белка. Так что низки грибов висели во всех доступных местах, по комнатам башни, сарайкам и просто под навесом.

Зелень я также сушила. Укроп и петрушка, базилик и тмин, разное другое. С чаем уже было чуть сложнее: требовался процесс ферментации, а для этого листья приходилось перетирать в ладонях. Разумеется, ладони постоянно были окрашены в разные оттенки зеленого, рыжего и желтого. Леста хмурилась и бурчала. Зато мешочки с чайными смесями поражали своим разнообразием.

Из-за болот воздух имел повышенную влажность, и хранить все это добро приходилось в той самой полуподвальной кухне. За счет того, что там ежедневно и не один раз разводили огонь, это было самое сухое место в доме.

В погребе, который отстоял от башни метров на двадцать и представлял собою вырытую в холме нору, появились первые бочонки с солеными огурчиками.

Предварительно, конечно, пришлось вычистить нору, вынести все сгнившие за это время деревянные ящики, сменить полки, дверь-люк в сам погреб и замок на двери. Все покрыли толстым слоем свежей извести. Сделано это было вовсе не для красоты. Побелкой удалось изгнать из погреба большую часть мокриц и прочих мерзких многоножек, да и воздух стал посуше. Теперь здесь пахло смородиновым листом и хреном, стояли первые «запаянные» воском горшки с сушеными овощами, пустые ящики дожидались картофеля и морковки.

Очень радовали горшки с крупной красной фасолью. Горох был мелковат и не слишком уродился, а вот фасоль выросла просто отменная. Я всыпала в каждый горшок по горсти золы: это убережет от шашеля. Просто перед употреблением придется тщательно промывать зерна, но это не так и сложно. А еще я добавила туда по нескольку зубчиков чеснока. Способ старый, но проверенный, лучше перестраховаться. Я прекрасно помнила, как шашель в конце девяностых буквально за месяц сожрал у меня трехлитровую банку фасоли.

Я даже рискнула залить воском пару горшков томатов в собственном соку. Надо будет проверить, приживется ли такой способ хранения. С аджикой было значительно проще – чеснок не даст запасам испортиться.

С сушкой овощей возникали проблемы. Слишком большая влажность воздуха несколько раз приводила к появлению плесени. В конце концов я стала делать так: первый этап сушки проходил в печи или над нею. Выпаривая изрядную часть влаги, я предохраняла продукты от закисания. Проблемно было то, что возможность регулировать температуру практически отсутствовала. Пару раз я портила готовые овощи, когда печь была слишком горячей. Это было очень обидно!

А потом, вторым этапом для окончательного досушивания всей «семьей» мы медленно и методично нанизывали овощные пластины на суровую нитку и развешивали связки в одной из сараек под самой крышей.

По моей просьбе в этой сарайке были проделаны отверстия в стенах со всех сторон, что неизбежно приводило к сквознякам. Так что и помидоры, и даже кусочки баклажанов доходили до нужной кондиции. Но все это добро приходилось почти ежедневно проверять: не появилась ли плесень, не слиплись ли ломтики, пора уже снимать и освобождать место или еще нет?

Думаю, за лето мы таким образом использовали несколько километров нитей. Тут трудиться приходилось всем, даже Элли. Впрочем, малышка меня радовала. И тем, что сильно окрепла, и тем, что оказалась милой, послушной и не избалованной. Однажды у нас состоялся любопытный разговор. В тот раз мы вдвоем нанизывали пластины моркови, сама девочка справлялась уже вполне успешно, да и я была рядом, для проверки. Нора возилась на кухне, а Леста затеяла большую стирку.

-- Госпожа Любава, а зимой мы будем это кушать?

-- Конечно, Элли. Мы все делаем для себя самих.

-- А Нора и Леста? Они тоже будут это кушать? – она смотрела на меня с какой-то тревогой и озабоченно хмурила лоб.

-- Обязательно. Они тоже много работают.

-- А дома Нора отдельно кушала. Я ей иногда булочку оставляла: мне ее жалко было. А папа однажды увидел и ругался.

Глава 25

Это было первое упоминание Элли о моем покойном муже, и мне, пожалуй, стало даже любопытно. Сейчас, когда я понимала, что мы действительно выживаем, а не живем, мне казалось странным, что покойный барон совсем не позаботился о беременной жене. Да и руки были заняты, а голова свободна, потому я начала аккуратно выспрашивать Элли.

Многие вещи она не знала, но о многих говорила со слов прислуги. И не только Норы, а и других горничных. При ней вели беседы, не слишком стесняясь: что может понимать ребенок?! А у ребенка было мало жизненного опыта, зато прекрасная память. Да, кое-что она не понимала, а просто запоминала и теперь охотно делилась сведениями. Элли нравилось общаться. До переезда на нее обращала внимание только нянька, а этого девочке было мало. Играть же с детьми прислуги ей никогда не разрешали.

Опираясь на полученные от Элли сведения, я аккуратно задавала вопросы то Лесте, то Норе и со временем кое-что узнала о покойном муже. *** Жульф фон Розер вел совершенно обычную жизнь: занимался землями, присутствовал на крестьянских разбирательствах, верша правосудие. В своих владениях он был верховной властью. И, разумеется, имел любовниц среди селянок, которых периодически менял. Впрочем, по местным меркам это было почти нормально, тем более, что потом он давал за надоевшей женщиной приличное приданое. Так что они выходили замуж и спокойно жили дальше. Более того, попасть к нему в любовницы было очень даже выгодно. Он мог