— Этого не могу знать, но мои рыцари тоже будут на них участвовать в сражениях, правда я пока не придумал в каких, — пожал я плечами.

— Ох, Кузнецов… — вздохнул Звездочет, поправляя мундир.

— Алефтин Генрихович, вы сомневаетесь, что они хорошие воины? — от меня этот вздох не ускользнул, я не любил недомолвок. — Может, хотите сразиться с ними позже? Я даже разрешу им действовать в полную силу, но перед этим, пожалуйста, застрахуйте жизнь у Николая Романовича. Или завещание напишите, можете и на меня.

— А что, Кузнецов, маленький мальчик, чтобы так меня провоцировать? — в голосе Звездочета проступили нотки угрозы. — Не забывай, кто перед тобой!

— Я это прекрасно понимаю. Но, думаю, вы бы тоже были недовольны, если бы ваших подчиненных не считали за профессиональных бойцов? — пожал я плечами и пошел вперед. — Вы знаете лучше меня, что внешний вид далеко не показатель хорошего воина.

— Не могу с тобой не согласиться, — кивнул он. — Однако, даю последнее предупреждение, подбирай слова! Ермакова объяснила, какой у тебя скверный характер, но больше подобных провокаций я не стерплю.

— Хорошо, — кивнул я, довольный результатом. — Впредь, буду подбирать слова.

— Вот и отлично, тогда забыли этот разговор, — твердо сказал он. — А теперь, поглядим на деревню и спасенных людей.

— Конечно, пройдемте, она за тем холмом, — ткнул я пальцем в сторону поселения.

Должен признать, деревня оказалась реально хороша. Когда я второй раз осматривал ее, не мог не нарадоваться, как хитро тут все устроено. Это был по-настоящему маленький самодостаточный городок. Уютные чистые улочки, приятные глазу скамейки и клумбы у каждого дома. Загляденье.

— Ого! Кузнецов, отдам должное, ты постарался на славу! — присвистнул Звездочет, когда мы встали на пригорке, откуда была видна вся деревня.

— Согласен, Михаил, вы потрудились на славу! — кивнул Островский. — Стоило бы сделать из этой деревушки курортный городок. Поверьте, это принесет приличные деньги.

— Я подумаю над вашими словами, Николай Романович, — ответил я. — Но этим занимается Надежда. Как она решит, так и будет.

— Если хотите, дам ей пару советов, — предложил он.

— Буду благодарен, — кивнул я. — А теперь давайте я вас проведу к главе администрации. Там и обсудим планы, подождем Кожедуба и, если хотите, угостимся вкусной наливкой. Сам я пока не пробовал, но все в восторге.

— Ну, Кузнецов, веди, — дал добро Звездочет.

Мы прошли к главе деревни, Никанору. Он быстро организовал кабинет из своей гостиной, рассадил нас на диваны и предложил закуски. Все отказались и предупредили, что сыты. Тогда он вытащил свою фирменную наливку.

— Я откажусь, — помахал рукой Островский.

— А я бы попробовал, коль не шутишь, — кивнул Звездочет. — Твой господин говорил, что у тебя она отменная!

— Не попробуешь, не узнаешь, — кивнул Никанор и убежал.

В этот момент мне позвонили с КПП и сообщили, что помощник следователя прибыл, и Данила с ним уже на полпути в деревню. Я на всякий случай уточнил, на чем они едут, и мне сказали, что на штатном внедорожнике. Отлично, значит, минут пять у нас еще есть для дегустации.

А тут как раз и напиток принесли.

Алефтин Генрихович, как истинный гурман, сперва понюхал, сделал маленький глоток, удовлетворенно кивнул и допил остаток залпом.

— Хороша, чертовка! — он глубоко вздохнул. — На чем делал?

— На вишне с малиной, — тут же ответил Никанор.

— А сколько держал?

А Звездочет, кажется, нашел друга по интересам.

— Два месяца. Еще парочку листочков из метеоритов достал, поэтому и вкус такой насыщенный, — хитро подметил Никанор. — Есть месяц.

— А ты хорош! — искренне сказал Звездочет. — Слушай, как там тебя звать?

— Никанор, ваше сиятельство, — глава деревни низко поклонился.

— Оставь потом свой телефончик. Уж больно приглянулась мне твоя наливочка, — подмигнул он ему.

С улицы послышался звук мотора. Вот и привезли последнего гостя. Этого скользкого типа я бы точно не стал водить по территории. Много чести.

— Никанор, приведи людей, — попросил я, и глава убежал на улицу.

Болванчик был на стреме и показывал, как помощник следователя вышел из машины, осмотрелся, скривил недовольное еб…. в смысле лицо.

— Э! Яша! — постучал по окну Островский. — Сюда, мы тут!

Кожудуб заметил его, натянул на лицо наигранную улыбку и прошел в дом. Но когда он столкнулся со мной глазами, посмурнел, а уж после того, как завидел со Звездочетом, мигом вытянулся по стойке «смирно».

Все, кто был причастен, так или иначе, к органам или армии, знали, кто такой Алефтин Генрихович Звездочет. Замдиректора КИИМ и лучший друг генерала Кутузова. В свое время они служили вместе и ходили слухи, что даже пару раз устраивали дуэли. Вничью пока что.

— Зд… здравствуйте, ваша светлость… — помощник следователя даже стал заикаться. — А вы тоже тут?

— Яша, не делай глупое лицо, я тебя предупредил, — махнул рукой Островский. — И вообще, почему со мной не здороваешься? Я тоже граф!

— Простите, ваша светлость! — спохватился Яков, боясь разочаровать двух графов разом, и отчеканил: — Помощник следователя по делам аристократов Имперской канцелярии, Яков Никитович Кожедуб по вашему распоряжению прибыл!

Лора злорадно захихикала, смакуя момент.

— Так, предлагаю начать с опроса потерпевших, — перейдя в рабочее состояние, сказал Островский. — Миша, попроси Никанора запускать к нам людей по одному!

Когда все расселись за большим столом, я, Звездочет, Островский и Кожедуб, в комнату начал заходить народ. Один за другим они садились напротив нас и рассказывали похожую историю.

Жили себе спокойно в маленькой деревне, и однажды приехали злобные бандиты, убили стариков и некоторых мужчин, кто оказывал сопротивление, остальных сковали запихали в клетки. Постоянно упоминали Скрипача и рынок Широково. Позже, когда все оказались за решетками, бандиты отобрали детей и увезли в другую лабораторию, чтобы там ставить на них эксперименты. Потом пришел я с друзьями и спас всех вместе с детьми.

Мои гости слушали, записывали и иногда задавали интересующие вопросы.

Затем начали приводить детей под присмотром взрослых. Кто-то плакал, кто-то охотно рассказывал, но большей частью ребята стеснялись и помалкивали.

В итоге у нас на столе собрались показания почти тридцати человек.

— Теперь опросим Михаила Кузнецова, — спокойно проговорил Кожедуб и кивнул на дверь. — Всех посторонних попрошу покинуть помещение.

— Сообщите, как закончите, — кивнул Звездочет и поймав в дверях Никанора, последовал с ним на улицу. Болванчик показал, что они спокойно сели на лавочку и принялись болтать о всевозможных рецептах настоек. Ну вот и славно.

Островский же никуда не ушел, как мой официальный представитель, юрист и адвокат в одном лице.

Когда мы остались одни, я сел напротив Кожедуба.

— Итак, Михаил, давайте с самого начала… — Должен отдать должное Кожедубу, он не делал ничего, за что его стоило бы поругать. Действовал вполне профессионально с точки зрения следователя. Очень даже неплохо.

— Если по порядку, то мы поехали с друзьями в бар под названием «Для тебя», — начал я долгий рассказ. — Там еще буква «Т» постоянно гаснет…

Глава 16

Первый парень на треке

Мой рассказ занял довольно много времени, но никто никуда не торопился. Упомянул и про случайные нападения, подкрепляя их аудио-записями, где отчетливо говорилось про нанимателей, планы подвалов под рынком и здание, где прятали детей. Его Музыканты раскурочили оружием, которое точно имеется разве что у военных.

Отдам должное Кожедубу. Хоть с помощником следователя по делам аристократов Имперской канцелярии у нас сложились не самые дружеские отношения, дело он свое знал и отложил эмоции в сторону. Все-таки кого попало на такие должности не берут.

Когда я закончил, меня попросили подождать снаружи, и Звездочет принялся беседовать со следователем, как сторона КИИМа и Горького лично.

Конечно же я не мог упустить этот момент и не подглядеть. Оказалось, что они начали копать под Музыкантов за год до моего поступления. Упомянули Трубецкого-младшего и какие-то контрабандные передачки. Также всплыли новые фамилии во время прорыва и разрушения нескольких зданий Есениным.

Куча юридических бумаг и кому это все принадлежит.

Но меня больше всего интересовала фамилия Дирижера, которая имелась в документах Звездочета.

Владимир Серафимович Илларионов. И судя по тому, что бумага с его именем закреплена печатью Имперской канцелярии, сомневаться в ее подлинности не было повода.

— Замечательно! То что нужно! — оскалился я.

— Будем сразу объявлять ему войну? — тут же спохватилась Лора, предвкушая разборку с бандюганом.

— Погоди, мы не можем напасть в лоб, — покачал я головой. — Да и займемся