Шрифт:
Закладка:
Рельсы для электрокрана проложили по потолку ещё в начале смены, — это было сделано так быстро и легко, что Гедимин даже удивился. Теперь в дальний конец отсека переправляли по частям систему охлаждения, основной корпус и биозащиту. Сармат отошёл с дороги (насколько это позволяла ширина коридоров реакторного блока) и с благодушной усмешкой наблюдал за работами. Бригадир — марсианин по имени Фарман — клятвенно уверял, что помощь Гедимина будет нужна не раньше, чем начнётся монтаж активной зоны — уже после проверки всех систем.
На другом конце коридора, ближе к общему туннелю, уже собирали оборудование для выделения ирренция. Оно в разобранном виде очень незначительно отличалось от корыта с трубками и газовым баллоном, соединённого с механической дробилкой, — химические свойства ирренция за годы, проведённые Гедимином на Луне, всё-таки не изменились, и ничего нового тут не придумали. Всё отличие было в количестве биозащиты, повешенной поверх рабочих узлов. До неё пока не дошло — сарматы разглядывали чертёж, обсуждая, где в тесном коридоре расположить цистерны с водой, а где — влагоуловитель. Они, как успел понять Гедимин, использовались на Фебе едва ли не шире, чем на Луне, — что для «Гекаты» было досадной тратой ценного ресурса, то для «Мары» могло обернуться серьёзной аварией. У сармата были соображения насчёт влагоуловителей, и он думал подойти к монтажникам, но его отвлёк странный скрежет, доносящийся от бассейна. «Пар сдвинул экраны,» — успел подумать Гедимин, резко разворачиваясь и на ходу включая анализатор. «Видимо, нагрев… Эй!»
— Heta! — крикнул он на рабочего, сдвинувшего экран и с любопытством склонившегося над светящейся водой. — Закрой!
Туда, где сармат стоял, излучение при слегка отодвинутом экране дойти не могло, но ему, должно быть, было плохо видно — и он решил сдвинуть пластину ещё дальше. Едва она стронулась с места, Гедимин одним прыжком добрался до сармата и отшвырнул его от бассейна. Пластина с треском легла на место, на неё опустилось защитное поле, мгновенно уплотнившись до непрозрачности.
— Tzata! — закричал сармат, проворно отползая к стене и уже там, под прикрытием подбежавших рабочих, поднимаясь на ноги. «Опять перестарался,» — с досадой отметил про себя Гедимин, глядя, как тот, пошатываясь, прислоняется к стене и держится за плечо. «Он же в лёгкой броне, а я со всей силы…»
— Здесь ирренций, — громко и внятно сказал Гедимин, повернувшись к рабочим. Их — тех, кто прибежал на крик упавшего — было трое, но и остальные, как сармат заметил краем глаза, оставили работу и повернулись на шум. От пульта управления электрокраном к бассейну быстро направился Фарман.
— Не лезьте сюда, — сказал Гедимин. — Здесь ирренций и плутоний. Вам что, не сказали?
Он рассчитывал, что после его слов все четверо шарахнутся от бассейна, но они не двинулись с места и смотрели на ремонтника озадаченно.
— Ирренций? Что это? — спросил один из них. — Мы не взяли бы это себе. Что ты швыряешься, как дурная макака?
Гедимин мигнул.
— Взять себе? — повторил он. — При чём тут это? Вы сдохнете раньше, чем достанете его из-под щита. Омикрон-излучение…
— Heta— heta, — замахал руками Фарман, остановившийся на почтительном расстоянии от защитного поля. Кажется, он был единственным, кто понимал слова Гедимина, и сармат повернулся к нему.
— Работать! — приказал Фарман, жестами разгоняя монтажников по местам; они неохотно подчинились, только ушибленный сармат остался стоять, отлепившись от стены, но ещё держась за помятое плечо.
Фарман подошёл к Гедимину вплотную и жестом попросил его переключить коммутатор. Удивлённо мигнув, тот выполнил просьбу, и только тогда сармат заговорил, с подозрением оглянувшись на рабочих:
— Они тут не физики. Ничего не знают про такие штуки. Я им говорить не стал. Сказал не трогать. Кто знал, что Утуа, кретин, туда полезет⁈ Если он слов не понимает, я завтра же найду замену.
Гедимин покачал головой, глядя над его плечом на Утуа, так и оставшегося у стены. Идти он мог, но что-то держало его — может быть, надежда что-то подслушать…
— Это неправильно. Они должны знать, в чём опасность.
Фарман резко мотнул головой; его зрачки испуганно расширились.
— Инженер, ты не понимаешь. Они все разбегутся, если поймут, что тут лежит. Нам показывали фильмы про бомбу… они просто не поняли, что это одно и то же. Если поймут — их не удержишь.
Гедимин недоверчиво посмотрел на него, затем перевёл взгляд на Утуа. Сармат, сообразив, что коммутаторы переключены, и канал связи закрыт с двух сторон, отошёл от стены и остановился на другой стороне бассейна. Кто-то из рабочих жестом позвал его, он только отмахнулся.
— Я много кому рассказывал об ирренции. Пока никто не сбежал, — сказал Гедимин. — Я объясню одному Утуа. Если он в самом деле струсит, ты просто его выгонишь.
— Они всегда всё друг другу разбалтывают, — безнадёжно махнул рукой Фарман. — Замороженные мозги!.. Как знаешь, инженер. Только уйди с ним в тот коридор. И коммутатор переключи, не то все услышат.
В последний раз посмотрев на защитное поле (оно не светилось — значит, экран был надёжным, и щелей нигде не осталось), Гедимин жестом позвал за собой Утуа и, выйдя в общий коридор и разминувшись с погрузчиком, тут же свернул в соседний реакторный отсек. Там работы ещё не начались, и бассейн с охлаждаемыми стержнями стоял под ипроновой пластиной, но без защитного поля.
В отсеке было тихо, только гудели насосы в бассейне, да из-за поворота доносился шум погрузчика и лязг и звон перетаскиваемых конструкций. Гедимин обернулся, предположив на секунду, что Утуа не пошёл за ним, однако сармат был здесь — он остановился поодаль и настороженно смотрел на ремонтника.
— Нравится свечение?
Утуа, помедлив, кивнул.
— Оно красивое, — Гедимин слегка отодвинул экран — там, где прямо под ним не было стержней. Из-под воды шёл холодный синевато-зелёный свет — скорее синий, чем зелёный. Гедимин покосился на дозиметр — сигма-излучение усилилось, но незначительно.
— Синий — это плутоний, — пояснил сармат. — Зелёный
