ничего не знает, а у Полной Дамы памяти хватает только на пароли, — заметил Барон. — Остальные портреты, за исключением директорских, людскими делами не интересуются. А Хранители будут молчать, ты знаешь.

Призрак со щитом исчез. Северус огляделся: за пятнадцать лет бывшие апартаменты Слагхорна мало изменились, разве что прибавилось книг на полках. Вернется ли старый зельевар, или у кабинета будет другой хозяин — все можно оставить на своих местах. За небольшим исключением... Убийце и двуличному гаду друзья не положены, а если таковые все же имеются, значит, и у них что-то нечисто. Снейп собрал с каминной полки старые колдографии Квиринуса и Алана на раскопках, Бернадетт и Кристофера, супругов Блишвик, завернул в бумагу, позвал домовика и велел отнести в Выручай-комнату. «Спрячь подальше, чтобы никто не нашел даже случайно». Осталось организовать рабочий беспорядок на столе — и готова полная иллюзия того, что декан убегал из своего кабинета в спешке и покидать его насовсем не планировал.

Закончив с этим, он вышел из замка. Сегодняшний день был братом-близнецом вчерашнего — такой же умытый и радостный. На фоне голубого и зеленого стены Хогвартса возвышались хмурым серым монолитом, и впервые в жизни Северус увидел в них не родной дом, надежный и величественный, а душный и мрачный склеп.

На двери сторожки болтался ярко-красный вопиллер. Снейп поддел его волшебной палочкой, и потешная лопоухая рожица проговорила нараспев голосом Трелони: «Ушли смотреть единорогов, вернемся к ночи, ай-ай-ай, декан серьезный и суровый, без нас ты сильно не скучай!»

А он-то надеялся, что все злые шутки судьба сыграла с ним вчера... Мысль о возвращении в замок вызывала невыносимую тоску. Куда угодно, но не под одну крышу с Дамблдором! К счастью, в окрестностях жилища Квиррелла проходила граница антиаппарационного барьера.

* * *

Воронка перемещения открылась именно там, где нужно: у каменной ограды кладбища в Ньюарке. Северус невольно взглянул на небо и замер: ему почудилось, что он видит воздушного змея... Но нет, то был всего лишь магловский самолет. Память рванулась к старому чудаку, к его душевной мудрости, которой сейчас особенно не хватало, потому что реальность, как всегда равнодушная, не предлагала ничего, кроме могильного камня с двумя датами да беззаботного птичьего щебета. Бесцельно побродив между могилами, Северус зашел в церковь.

Здесь эхо гулко разносило звук шагов, по-прежнему пахло горячим воском, и все так же лежали на плитах пола цветные тени витражей. На первом ряду скамей сидели две женщины в черных вуалях. К ним подошел священник, в котором Снейп сразу узнал отца Саймона. Очевидно, услышав входящего, киприанит поднял голову, не прерывая беседы, пригляделся и коротко кивнул. Северус сел на ближайшую скамью: полумрак и прохлада лучше припекающего солнца и унылых надгробий. Бог, фигура которого виднелась впереди, наверное, не обидится, если не верящий в него человек просто немного посидит тут.

— Добрый день, профессор Снейп, — оказывается, отец Саймон закончил разговор с дамами и теперь стоял в проходе, по обыкновению сложив руки на животе и спрятав кисти в рукава.

— Здравствуйте. В прошлый раз вы называли меня «мистер». Навели справки?

— Миссис Квиррелл-старшая любит рассказывать о делах своего сына. В том числе о его лучшем друге, декане факультета Слизерин. Позволите сесть?

Северус пожал плечами:

— Вы тут хозяин.

Чуть слышно шелестя, мимо прошли давешние женщины. После их ухода сделалось совсем тихо. Отец Саймон сидел прямо, склонив голову и закрыв глаза.

Северус разглядывал распятие. Гвозди в ладонях, терновый венец, кровь на лице, ребра вот-вот разорвут желтоватую кожу...

— Почему он позволил сотворить с собой такое? — вопрос будто по своей воле слетел с губ. — Ведь он же бог?

Саймон, казалось, ничуть не удивился вопросу.

— В тот момент Иисус был человеком, — спокойно ответил он, не меняя позы и не открывая глаз.

— Но как же он тогда воскрес? И он, насколько я помню из курса магловедения, еще какие-то чудеса творил...

Киприанит повернулся к нему и открыл глаза. Разговор явно заинтересовал его.

— Что-то подсказывает мне, вы пришли сюда не за разъяснением евангельских вопросов... Скажу так: некоторые склонны причислять Христа к волшебникам.

— Тогда тем более непонятно. Средневековые волшебницы ради забавы горели на кострах, легко избавляясь от ожогов. Что же, Иисус был настолько слабым магом?

— Вероятно, все дело в отношении. Ведьмы забавлялись, а он... — Саймон запнулся, подбирая нужное слово, — наверное, он не мог иначе.

— Отчего же? — Северус почувствовал, что и его начинает увлекать эта странная беседа. Несмотря на совершенно чуждую ему тему, в ней ощущалось что-то важное, единственно нужное сейчас. — Почему не освободился, не покарал своих мучителей?

— Знаете, иногда я тоже спрашиваю себя об этом... Сомнения и вера — слова с противоположным значением, и тем не менее я и верю, и сомневаюсь, — Саймон вздохнул и грустно улыбнулся: — Удивлены моей откровенностью? Но мне отчего-то кажется, что мы с вами похожи: в вашей душе тоже идет борьба веры и сомнения.

— Вы правы, — угрюмо подтвердил Снейп. — Но только моя вера, в чем бы она ни заключалась, не помешает мне сопротивляться, пожелай кто-нибудь заколотить гвозди в мои ладони. В этом-то я не сомневаюсь.

— Надеюсь, это в самом деле так.

Северусу почудилась насмешка в его голосе, и это неожиданно взбесило. Он вскочил с места и выбежал в проход, обращаясь не то к священнику, не то к распятому.

— Да, так! Если ты, имея силы к сопротивлению, позволяешь убить себя, значит ты... ты трус!

Эхо гневно швырнуло его голос по стенам и придушило где-то за алтарем. Северус умолк, ожидая, что его, зарвавшегося грубияна, вытолкают взашей, но киприанит остался невозмутим. Он жестом предложил собеседнику вернуться на скамью и заговорил мягко, как с больным:

— Давайте я попробую вам объяснить, насколько понимаю сам... Это ни в коем случае не каноническая трактовка, но, часто размышляя на те же темы, что и вы, я пришел к некоторым выводам. Только, если можно, не кричите больше, хорошо?

— Прошу прощения, — смущенно пробормотал Снейп. — Я слушаю.