вот причину: низкий общий уровень бытовой организации жизни, характерный и для обнищавшего в большинстве населения всего бывшего Советского Союза. Там неудобно и некомфортно жить в многочисленных городах и сёлах. Недоразвитая, порой издревле примитивная, инфраструктура десятилетиями сохраняется даже в столицах, которые в народе с досадой называют большими деревнями. Уж не поминаю городков провинциальных, где дореволюционные дома всё ещё с удобствами во дворе и уличными колонками разбора воды. Для многих идиотизм деревенской жизни сменился идиотизмом жизни городской. Бывает, что наружные фасады и подмалюют, подновят, а зайди внутрь — там то, что осталось от социализма и постепенно рушится. Тоже давит людям на психику. Кроме того, нынешняя Украина, сам понимаешь, Говард, не исключение, а довольно характерный пример и неуверенности народа в своём завтра из-за недоверия, вскоре неизменно возникающего, раз за разом, к сменяющей одна другую псевдогосударственной власти из-за её воровства.

— Ты оттуда, из Восточного полушария, тебе это лучше знать, Айви. Меня занимает нынешняя обстановка в этом приграничье, именно в Восточной Европе. Раньше польская шляхта в грош не ставила своего же польского короля, любой мелкий шляхтич мог опротестовать важное решение польского сейма. Зато каждый шляхтич гордился вольностью и безответственностью. Ясно, что к российской, да и любой государственности, включая соседнюю австро-венгерскую, они в массе относились так же, как привыкли с подозрением и, в общем и целом, наплевательски относиться к национальной своей, разваленной Наполеоном.

Сталин, восстанавливая после войны одновременно со своей страной и обезлюдевшую при нацистах Польшу, распорядился переселить туда уцелевших поляков из Галисии. Ему предъявляют обвинение в нарушении современного права человека жить, где и как хочет, но Сталин жил и работал в своём времени, в абсолютно иных условиях. Он узнал о кровавых бесчинствах галисийских националистов в отношении евреев, белорусов и поляков в 1941 году сразу после отступления Красной Армии на восток, он обеспечивал право людей на жизнь и снимал угрозу послевоенных межнациональных конфликтов на Западной Украине. Без забот Сталина не выжили и не выросли бы те, кто сегодня рьяно и злобно его упрекает.

В послесталинское время межнациональный аспект конфликтов по окраинам Союза микшировался, затушёвывался как местными, так и центральными советскими властями, и это было на руку уцелевшим националистам. Известный писатель-фантаст Станислав Лем, удачно скрывший при немецкой оккупации Львова, что он еврей, тоже оказался вынужден уехать в Польшу, как и десятки тысяч других перемещаемых поляков. Был он врачом, как и его отец, при немцах работал автослесарем в каком-то львовском гараже. А так стал бы советским фантастом, если бы смог писать в Союзе и не отвлёкся на что-то другое. Но вот напечатали бы в Советском Союзе или нет, большой вопрос, требованиям социалистического реализма его фантастические творения, конечно же, не отвечали. Задолбали бы Лема цэковские идеологи и критики за то, что им не подчёркнута ведущая роль коммунистической партии в осмыслении загадки океана Соляриса. Шедевры Лема подарила миру небогатая жизнь в народной Польше.

Хочешь сказать мне, Айвен, что корни ненависти к соседям, к Польше, к царской России в Галисии настолько давние? С подавления польской революции 1861 года Александром Вторым? С подавления Николаем Первым польского восстания 1830 года? С небесспорно необходимого возвращения польских территорий в состав Российской Империи Александром Первым после победы в Европе над Наполеоном Бонапартом?

— Это ты правильно подметил, дядя Говард, что возвращения небесспорно необходимого и, более того, чреватого националистическими мятежами и кровавой резнёй. Хотя, с точки зрения победителя, и абсолютно правомерного, поскольку поляки, участвовавшие в нашествии на Россию в составе сборных войск Наполеона, должны были понести примерное наказание и, кроме того, лишиться возможности примкнуть к потенциальным врагам России в будущих войнах. Современные исследователи считают, что присоединение польских земель не стало весьма многими образованными людьми издавна желаемым полноценным воссоединением славянских народов — русского, польского, белорусского — в целях сплочения и укрепления славянства. Царскому правительству, тогдашней русской элите, двору и свету, легче оказалось найти общий язык с польской знатью и шляхтой, чем с собственным закрепощённым и бесправным народом. Присоединяя Польшу, духовным объединением народов царь Александр Первый нимало не озаботился. Если его правительство не придавало значения разнице в национальностях, языках, наличию в психике поляков гонора, то разницу в верах, религиях оно должно было учитывать! Ксёндзы и патеры, польские учителя на присоединённых к Империи землях так и продолжали проповедовать националистическое своё и обучать народ с младых ногтей, акцентируя исключительность, гордость и вольнолюбие поляков в сравнении со скотским состоянием окончательно закрепощённого русского народа, в какое его привела бабка Александра Первого Императрица Екатерина Вторая.

«Там русский дух, там Русью пахнет» — ты, дядя Хови, удивишься, но эти слова великого Пушкина можно отнести и к Галиции. Дело в том, что предки полуправославных и униатских русинов в Галиции, Венгрии, Словакии жили издавна, пожалуй, ещё до времён Киевской Руси, и подверглись беспощадному австро-венгерскому геноциду при оккупации Прикарпатского края в Первую Мировую войну. Русины, вернее, их остатки в Галиции, фактически бесправны до сего дня. Тем из них, что обитают западнее рубежей Галиции, живётся всё же полегче.

— Значит, корни межнационального конфликта в том прикарпатском приграничье тянутся с эпохи Александра Первого, Айвен? Такие давние? Но это был век уже девятнадцатый! Сколько лет от нас? Двести… Ровно двести.

— Думаю, что много раньше, и даже не со Смуты в России шестнадцатого-семнадцатого веков, а бурлит там с гораздо более глубокой древности. Может, с короля Данилы Галицкого.

— Даже? У галисийцев был свой король?

— Да, ещё в тринадцатом веке, и это он основал город Львов, назвал его именем сына. Представь себе славянина-галичанина между двумя мощными полюсами — его всю жизнь качает от одного центра силы к другому, то от Руси и Орды к Ватикану, то в обратном направлении, от Европы к Руси. Своих сил и ресурсов на исполнение амбиций не хватает, он постоянно объединяется с кем-нибудь против кого-нибудь. То с соседней Волынью против венгров, то с венграми против словаков, но не найдено ни одного договора с русскими против «татаро-монголов», от которых он убегал, однако к хану Батыю за ярлыком на право княжения всё-таки съездил с дарами и разрешение княжить получил. Изменил клятве поддерживавшему православие Батыю и ввёл католицизм. В виде благодарности легат Папы римского привёз ему золотую корону и провозгласил королём.

Миддлуотер в состоянии глубокой задумчивости и явственно осложнившегося настроения, казалось, в оцепенении не всегда слышал русского гостя, смотрел куда-то в пространство мимо своих любимых кур. Поэтому Августов спокойно и неторопливо продолжал:

— Во Львове недавно