же твои соплеменники, в конце концов.

— Эршока в Катандаре — тоже мои соплеменники.

— Но наша затея и им на пользу, — настаивала Стефа. — Почему наше братство* должно оставаться подчиненным, жить по законам, соблюдать традиции, не для нас придуманные, когда мы можем быть хозяевами в своем собственном королевстве?

— И к тому же лучшем королевстве, чем это, — добавил Падрик.

— Так считает и Роберт Торн, — согласилась Стефа. — Он надеялся, что все эршока порвут с Джадхади и присоединятся к нему, как только узнают о его восстании. Конечно, мы понимаем, что пробиться сквозь императорскую армию будет нелегко. Будут потери. Но сделать это возможно, — голос ее зазвенел, — и ради победы можно и не постоять за ценой!

— Похитив меня, вы могли поставить эршока в такое положение, когда им ничего другого не останется, — с горечью признал Фолкейн. — И ради чего? Разве я не говорил тебе, Стефа, что вы все сможете вернуться на Землю?

Глаза девушки расширились, она поднесла руку ко рту.

— Ох! Я совсем забыла об этом!

— Теперь уже поздно, — засмеялся Падрик. — К тому же, когда еще твои корабли сюда прибудут, а, Дэвид? И что тем временем случится в Рангакоре? Да и вообще… Я не уверен, что мне так уж хочется отсюда улетать. Обычаи на Земле могут оказаться очень уж непривычными, хуже, чем в Катандаре.

— Прекрасно, — сказал Фолкейн. — Пока вы во всем преуспели. Вы устроили волнения в столице. Вы помешали нам выступить против мятежников — до тех пор пока мои спутники не выяснят, что случилось со мной. Может быть, вы поссорили нас с Джадхади. Но только не рассчитывайте, что мы станем выполнять за вас грязную работу.

— Я так хотела бы, чтобы ты передумал, — промурлыкала Стефа и погладила Дэвида по щеке.

— Брось, красотка! Моя цель — подштопать империю, а не стереть ее с лица земли.

— Это не имеет значения, — проворчал Падрик. — Пока твой… э-э… корабль не наложил свои лапы на нас, — перед Фолкейном мелькнула сумасшедшая картинка: размахивающий лапами «Через пень-колоду», — нам ничего не страшно. А пока ты в наших руках, можно не бояться атаки с корабля.

— Если только они не придут мне на. помощь, разрушив заодно ваши паршивые стены.

— Пусть только попробуют, — прорычал Падрик, — и им придется собирать тебя по кусочкам. Мы им об этом сообщим, если они появятся. — Падрик даже не затруднил себя тем, чтобы выглядеть огорченным.

— Это будет так печально, — проворковала Стефа, — наша дружба еще только в самом начале…

— Мясо готово, — сообщил Падрик.

Фолкейн смирился с ситуацией. Он не намеревался оставаться в бездействии дольше, чем это окажется необходимым, однако был готов вынести еду, выпивку и присутствие красивой женщины с выдержкой, которая заставила бы Адзеля им гордиться. («Адзель, старая ты чешуйчатая образина, все ли у тебя в порядке? Надеюсь, что так. Ведь единственное, что ты должен сделать, — это вызвать Чи по радио на помощь».) Разговор за обедом носил дружеский и оживленный характер. Падрик после изрядных возлияний оказался совсем неплохим парнем, а уж Стефа — о той и говорить нечего. Единственное, что в конце концов огорчило Фолкейна, — это их настояния прекратить веселье и отдохнуть перед следующим этапом пути. Что за унылый взгляд на вещи!

Фолкейн лишился своих часов вместе со всеми прочими вещами, но, как оказалось, эршока обладали хорошо развитым чувством времени. Древние ритмы Земли все еще звучали в их крови. Час на сборы, шестнадцать часов — с короткими остановками — в пути, час на то, чтобы разбить лагерь, шесть часов сна (часовые за это время сменялись дважды). Беспокоиться в этих пустынных местах было особенно не о чем.

Местность становилась все более зеленой, по мере того как они приближались к Сумеречным краям. Подножия гор Сунд-радарты оказались покрыты похожей на мох растительностью, стали встречаться ручьи, заросли местных деревьев с перистыми листьями клонились под ветром. Однажды на севере собрались окрашенные в цвета расплавленного золота облака. К востоку горы, освещенные ровным красным светом, становились круче. Фолкейн заметил покрытые снегом пики и ледники. Небо над ними становилось все темнее, засверкали звезды. Отряд достиг границ Сумеречных краев.

Атмосфера планеты рассеивала достаточно света, к тому же орбита Икрананки была весьма эксцентрической, в результате чего освещенность этих земель менялась на протяжении семидесятидвухдневного года. В настоящий момент тьма отступила, и солнце стояло чуть выше западного горизонта. Склоны гор на этой высоте отражали так много тепла и инфракрасных лучей, что климат здесь оказался даже теплее, чем в Катандаре. Снега, выпавшие за холодный сезон, растаяли, и реки, пенясь, низвергались со скал. Теперь Фолкейну стало понятно, почему Ранга-кора представляет собой такой лакомый кусочек.

По его представлениям, отряд был в пути около пяти земных дней и преодолел около четырех сотен километров, когда они свернули на юг к восточной оконечности Чакоры. Впереди высился крутой отрог хребта, и тропа вела вверх, к снежной вершине горы Тундра. Фолкейн привык к езде на зандаре и любовался теперь великолепным видом, размышляя о последнем разговоре у костра. Падрика увела какая-то девушка, и Фолкейн остался наедине со Стефой. Ну, не совсем наедине: это было невозможно в лагере, — но все же его пленение, подумал Дэвид, имеет и свои приятные моменты…

Обогнув скалу, они увидели перед собой Рангакору.

Город был построен под перевалом через хребет, на небольшом плато. Ухабистая дорога вилась вверх от Рангакоры, а с другой стороны столь же круто шла вниз, на дно бывшего моря. Сквозь туман была видна равнина, насыщенная влагой, зеленая и золотая. Вдоль горной стены вилась река, русло которой частично скрывалось в лесу, и как раз над Рангакорой падала с отвесной скалы увенчанным радугой водопадом. У Фолкейна перехватило дыхание.

Отряд остановился и сплотил ряды. Воины прикрылись щитами и вытащили мечи, луки были взяты на изготовку. Фолкейн понял, что сейчас не время любоваться окрестностями.

Зелень, покрывающая землю в окрестностях города, была истоптана. Вокруг стен дымились костры, рядом теснились шатры и развевались флаги. Крошечные на таком расстоянии, воины Джадхади окружали заманчивую Рангакору, откуда они были изгнаны.

— Мы будем прорываться, — сказал Падрик. Свист ветра и эхо придали его словам драматический оттенок. — Ребята Торна увидят нас и сделают вылазку, чтобы мы могли пробиться в город.

Стефа остановила свою зандару рядом со скакуном Фолкейна.

— На твоем месте я бы оставила глупые идеи о том, чтобы удрать и сдаться осаждающим, — мило улыбнулась она.

— О черт, — пробормотал Фолкейн, который обдумывал именно это.

Стефа перекинула повод его зандары через луку своего седла, а другая