бронированные корпуса артефактов, ни совершенная система лазерного охранения, ни датчики веса, движения, дуновения воздуха или что там было еще зашито в безопасность музея, не спасло его.

Как и не спасло Университет, расположенный в том же городе, что и музей. Университет и его деятельность, кстати говоря, было единственным, что хоть как-то перевешивало коррумпированность имперского губернатора.

Все дело в наследии системы патронажа, которая существовала здесь до Империи. Так сложилось, что на Спинтире богатые люди обязаны были заботиться о тех, кому в жизни повезло меньше всего. Спонсировать таланты, обеспечивать малоимущих жильем, едой, работой… При Империи все это сошло на нет и классовое расслоение стало заметно невооруженным глазом. По этой причине, кстати говоря, Империя разместила на планете свой гарнизон — не хотели позволить Альянсу повстанцев воспользоваться ситуацией и заручиться поддержкой местных бедняков.

Университет стал единственным местом, который продолжал поддерживать таланты. И губернатор следила за тем, чтобы Империя щедро оплачивала их услуги за счет грантов. Эти деньги тратились на хорошие стипендии, которые помогали местной молодежи получать хорошее образование и находить себя в будущих профессиях.

Правда происходило дальнейшее устраивание жизни молодежи исключительно за пределами Спинтира. Кто-то из местных журналистов даже окрестил происходящее «оттоком свежей крови».

Из особенностей этого Университета можно было бы выделить тот факт, что в его криогенном хранилище имелись генетические образцы всех видов местных млекопитающих. А так же имелась научная работа, которую не могло закончить не одно поколение местных ученых — диссертация о причинах огромного количества млекопитающих на планете.

Светская жизнь на Спинтире в основном сосредоточилась внутри столичного города Релес, где и располагались Университет, Музей, резиденция губернатора. Неподалеку так же находился имперский гарнизон…

Ничто из этого не спасло спинтири от той кровавой участи, которую им приготовили кровожадные «крылатые».

Вольф вышел из раскуроченного взрывом главного входа в Музей Спинтира. Взгляд привычно мазнул по уничтоженному ландшафту облагороженной территории Музея.

Сняв шлем, он утер с лица пот, удивившись тому, что тот в принципе образовался. Системы кондиционирования брони исправны, да и умеренный климат Спинтира, практически не изменяющийся в течение года, не способствовал перегреву тела.

Впрочем, когда он в очередной раз натолкнулся на растерзанные остатки человеческий тел и почувствовал, как его бросило в жар, командир 104-го батальона нашел причину того, что промок до белья.

— Я слишком стар для этого дерьма, — пробурчал старый клон, отводя взгляд в сторону.

Некогда изысканный фонтан, расположенный слева от входа, сейчас был разрушен. Из поврежденных коммуникаций сейчас струилась вода, превратившая лужайку с постриженным газоном и фигурно обрезанными кустарниками в подобие набуанского болота.

План Музея Спинтира.

— Все в порядке, командир? — поинтересовался у него подошедший Буст. Броня бойца изобиловала многочисленными подпалинами и царапинами — свидетельство жаркого сражения за столичный город Релес.

Спинтир стал первой планетой на пути вторжения Доминиона в сектор Спаджа. И 104-ый батальон заполучил в свои цели именно столичную планету. Действовали они, конечно же, не одни, в остальных городах и поселениях сражались отряды 501-го легиона.

Но столицу, которая, по каким-то причинам интересовала гранд-адмирала Трауна настолько, что он выделил для ее захвата целый батальон, да еще и при поддержке коммандос и Теневой Стражи (которая действовала здесь задолго до вторжения, как оказывается), предстояло взять им.

— Стенаксов больше нет, — Вольф прислонился спиной к покрытой сажей стене Музея и медленно сполз по ней. Сутки сражения за город, в котором проживало некогда чуть более ста тысяч жителей, окончательно его вымотали.

— Досталось Музею, — выдал подошедший Синкер. — С Университетом закончили, командир. Теперь там только трупы.

— Да здесь везде только трупы, — грустно усмехнулся Вольф. — Неправильно все это…

— Ты о чем, Вольф? — поинтересовались переглянувшиеся старые друзья.

— До того, как я поступил на службу в Доминион, считал, что Война Клонов и семь лет службы на Империю продемонстрировали мне все критерии жестокости разумных, — Вольф нехотя посмотрел на лежащий в нескольких метрах от него растерзанный труп старичка-смотрителя Музея. — Но это… Мы как будто противостоим животным…

— Животные не убивают ради забавы, — сообщил Буст. — Лишь для пропитания или защиты…

— Назвать «крылатых» животными — значит очень сильно им польстить, — согласился Синкер. — Это твари, каких мало на самом-то деле. Вообще я считаю, что раз они действуют таким беспощадным образом, то и мы не должны отставать. Всех их в труху! База-Дельта-Ноль, биологическое оружие, атомная бомбардировка, боевые отравляющие вещества, нервно-паралитические газы и все, что поможет нам раз и навсегда прикончить этих ублюдков.

— Уверен, что проявление жестокости в ответ на жестокость — это показатель разумности? — спросил Вольф, посмотрев в сторону выхода из Музея. Разумный, бок о бок с которым он бился в Музее, так и не выходил. Хотя командир батальона прекрасно знал, что тот жив… Очевидно, что Теневому Стражнику есть чем заняться в разрушенном культурном учреждении.

Подыскивает для гранд-адмирала уцелевшие предметы искусства, чтобы пополнить легендарную коллекцию?

— А почему мы должны сдерживаться, когда наш враг идет на геноцид? — удивился Синкер.

— Это не наши планеты, — покачал головой Вольф.

— А были бы наши, что, мы бы действовали гуманно? — неожиданно разозлился Буст. — Вольф, можешь быть не согласен со мной, но… Тридцать лет назад нам плевать было на то, сколько нас погибнет на той войне. Мы солдаты, которых создали умирать ради чужих интересов. Но сейчас все иначе.

— Мы пришли на эту территорию ради того, чтобы «крылатые» не пришли к нам в дом, — поддержал Синкер.

— Наш дом — Камино, — напомнил Вольф общеизвестную истину.

— Тридцать-сорок лет назад так оно и было, — согласился Синкер. — Но сейчас мы граждане Доминиона. Не клоны на их службе, а граждане… Я сорок два года, треть человеческой жизни, прожил с мыслью что я лишь прокладка между спусковым крючком и тем, кто отдает приказы. Но с этим, — он похлопал себя по нагруднику, — я чувствую себя человеком. У меня есть имя, документы, дом, получаю зарплату и плачу налоги. Чем я хуже остальных разумных с такими же обязанностями?

— Рожа у тебя страшноватая, — сообщил Буст.

— Она у нас одна на всех, — огрызнулся сержант. — Пусть лучше враги боятся, что к ним нагрянет парень с моей физиономией, чем сидят и думают, что в случае нападения и угрозы истребления