VIII. (11) После того как римлянин высказался в таком духе, представители самнитов, посовещавшись между собой, объявили следующий ответ: 2. «Что касается опоздания нашего войска на войну против латинов, то не общество виновато, ведь мы приняли постановление отправить вам войско, но военачальники, потерявшие слишком много времени при подготовке, да и вы сами, слишком быстро бросившись в битву. По крайней мере, через три или четыре дня после сражения отправленные нами воины явились. 3. А по поводу города неаполитанцев, в котором находятся некоторые наши силы, то мы настолько далеки от причинения вам обиды, если предоставляем от лица общества какую-нибудь помощь для обеспечения безопасности тем, кто подвергается опасности, что сами считаем себя весьма обиженными с вашей стороны. Ведь, хотя этот город стал нашим другом и союзником не совсем уж недавно и даже не с того времени, как мы заключили соглашения с вами, но двумя поколениями ранее[1311] за многочисленные великие благодеяния, вы поработили его, не будучи ничем обижены с его стороны. (12) 4. Тем не менее даже в этом деле не самнитское общество нанесло вам обиду, а есть, насколько мы знаем, некоторые частные гостеприимцы и друзья неаполитанцев, которые по собственному почину помогают этому городу, и также есть кое-кто, кто служит за плату, вероятно, из-за скудости жизненных средств. Тайно же отнимать ваших подданных нам вообще нет никакой необходимости: ведь и без фунданцев с формианцами мы в состоянии помочь себе, если окажемся перед необходимостью воевать. 5. А приготовления нашего войска осуществляются не для того, чтобы отнять собственность у ваших переселенцев, но чтобы свое имущество держать под охраной. И мы, в свою очередь, призываем вас, если хотите поступать справедливо, уйти из Фрегелл, которые недавно мы захватили на войне, что является справедливейшим основанием владения, но вы присвоили безо всякого права и удерживаете уже второй год[1312]. Получив это, мы не будем считать себя в чем-то обиженными». Ursin.

IX. (13) После этого взял слово римский жрец-миротворец[1313] и сказал: «Более нет никакого препятствия, ибо настолько явно вы нарушили клятвенный договор о мире... [и не][1314] вздумайте обвинить римский народ. Ведь во всем он поступил по священным и установленным предками законам — и по отношению к богам благочестиво, и в отношении людей справедливо, — а кто из нас остался верен соглашению, будут решать боги, чей удел — надзор за войнами». 2. Собираясь удалиться, он натянул одеяние на голову и, воздев, по обычаю, руки к небу, взмолился богам: если римское государство взялось за дела, терпя несправедливость со стороны самнитов и будучи не в состоянии уладить разногласия с помощью слова и судебного разбирательства, то пусть боги и младшие божества внушат ему хорошие решения и даруют удачу его действиям во всех войнах; но если оно само нарушает в чем-нибудь клятвенный договор о дружбе и выдумывает лживые основания для вражды, то пусть они не направляют ни его решения, ни его действия. Ursin.

X. (14) Когда они разошлись из собрания и каждая сторона сообщила в своих городах о том, что было сказано, обе они сделали обратные предположения по поводу друг друга: самниты — считая, что римские войска будут более медлительны, как они обычно поступают, когда собираются начать войну, а римляне — думая, что самнитское войско вскоре устремится против их переселенцев фрегелланцев. 2. Впоследствии им пришлось испытать то, что следовало. Ведь первые, собираясь и мешкая, упустили удобный момент для действий, римляне же, имея все снаряжение наготове, как только услышали об ответах самнитов, сразу приняли постановление о войне и отправили в поход обоих консулов. И прежде чем враги узнали о походе, войско — и недавно набранное, и зимовавшее у вольсков, — которым командовал Корнелий, было уже в самнитских пределах. Ursin.

Фунды[1315], город Италии; граждане — фунданцы: Дионисий в пятнадцатой книге «Римских древностей». Steph. Byz.

Калы, авзонийский город[1316]: Дионисий в пятнадцатой книге «Римских древностей». Народ калийский: он же. Steph. Byz.

Книга XVI

Предвещание коренной перемены перед отправкой римлян на последнюю войну с самнитами — Упоминание Дионисием случая, из которого ясно, сколь велика была тогда в Риме ненависть к пороку и суровость в отношении тех, кто нарушает всеобщие законы человеческой природы

1. (1) Когда римляне отправлялись на свою последнюю войну с самнитами, молния, ударив в самое заметное место, убила пять воинов и уничтожила два знамени, а много оружия либо сожгла, либо оставила на нем следы. Молнии (keraunoi), обрушившись вниз, заслуженно носят это имя, соответствующее их воздействию, ибо они производят некоторые разрушения (keraismoi) и изменения в том, что лежит внизу, переворачивая человеческие судьбы. 2. Ведь, в первую очередь, сам огонь молнии, устремляясь вниз, вынужден изменить своей собственной природе, происходит ли он из верхних, эфирных, или нижних, околоземных, слоев воздуха, ибо, несомненно, в силу его собственной природы ему свойственно не притягиваться к земле, но возноситься от земли вверх, поскольку источники божественного огня — в эфире.

2) 3. А доказывает это и тот огонь, что есть у нас, дар то ли Прометея, то ли Гефеста[1317]: всякий раз, когда он разрывает узы, в которых вынужден пребывать, он по воздуху устремляется вверх к тому родственному огню, который обнимает кругом всю природу мироздания. Итак, этот огонь, божественный и отделенный от тленной материи, который носится по эфиру[1318], когда он обрушивается вниз на землю в силу какой-то могучей необходимости, предвещает изменения и коренные перемены.

3) 4. По крайней мере, когда и в то время случилось нечто подобное и римляне пренебрегли этим, то в итоге они, запертые самнитом Понтием на неудобных позициях, откуда не было выхода, а гибель от голода стала уже неизбежной, сдались врагам, числом будучи около сорока тысяч[1319]. Оставив оружие и имущество, все они прошли под ярмом[1320]: это является знаком подчинения. Но немного спустя и Понтий испытал от римлян то же самое, и под ярмом прошли и он сам, и те, кто был с ним. Ambr.

II. (4) «Мы, уже поверженные и став ничем, только это одно просим у тебя — не добавлять к нашим несчастьям никакого оскорбления в отношении нас и не