Мой жёлтый синяк точно смыло водой.

– Увы, это не заживление. Это просто для… отвода мужских глаз.

Я кивнула, понимая, что говорить о таком не следует никому.

– Женщины если и заметят перемену, то будут молчать. В такой суматохе никому нет до тебя дела, птичка моя, – сказала сестра.

Я расцеловала Басю в обе щёки.

– У нас есть немного времени, и я покажу тебе наш с Вильдом замок.

Она сказала так, словно уже была за ним замужем… Хотя кто знает, насколько близка Бася теперь к своему жениху, и не случилось ли между ними такого, о чём не принято говорить?

Глава 13

Бася сказала, что третий этаж смотреть неинтересно, это гостевые комнаты и комнаты слуг. Стоило только посмотреть на апартаменты короля на втором этаже, но туда не пустят, потому что прибывшие заранее слуги обшаривают каждый сантиметр.

– Что же они ищут?

– Следы запрещенной магии, яды и всякое прочее, – махнула рукой Бася

Она гордо шла впереди меня, мелькала её коричневая, шитая золотом юбка, весь силуэт Баси говорил о том, что в замке она – хозяйка. Бася открывала двери и показывала убранство спален для гостей, вход в полукруглую комнату для чаепития, в небольшой кабинетик для решения деловых вопросов и тайных встреч. А у меня на языке вертелся вопрос, который я не решалась задать.

Потом мы спустились на второй этаж.

– Тут три лестницы. Две из них – боковые, одна центральная. Левым крылом дворца мы не пользуемся. Там идёт ремонт.

– Ремонт? – удивилась я.

– Да. Представь себе, во время сильного ливня потекла крыша, и пошло-поехало. В итоге из-за попустительства слуг, а прежде всего мажордома, ещё в бытность тут отца господина Вильда, крыло закрыли, и ремонт остановился. Но я не теряю терпения. Когда я стану полноправной хозяйкой этого прекрасного места, – Бася обвела руками пространство вокруг себя и покружилась, высоко вздымая юбки, – я уговорю Амброзия завершить ремонт. В конце концов, из левого крыла ужасно дует. Ведь мы там не топим!

– Наверное, это дорого… Ремонт целого крыла…– задумчиво произнесла я.

– Для моего жениха нет слова «дорого», – засмеялась Бася, – а есть слово «лень». К тому же в левом крыле есть спальня его покойной матушки. После ее смерти никто туда и не входил. Амброзий так сильно любил госпожу Вильд, что любое упоминание о ней доставляет ему страдания. И вот в левое крыло не ходит ни он, ни слуги, ни я. Запретил и точка!

У меня мелькнула неясная мысль, и я споткнулась на лестнице. Бася резво подхватила меня под локоть, и мы устремились мимо библиотеки и парадных залов.

– Так сложилось, – объясняла Бася, – что приёмы у нас проходят именно на втором этаже. Там самые светлы и удобные комнаты, а на первом у нас большая столовая и всякие службы.

Я вертела головой, не успевая оглядеть и запомнить всё пышное убранство. Одна зала была в голубых тонах, украшена картинами с морскими пейзажами, кресла по ее периметру были выполнены в форме раскрытых ракушек, одна стена представляла собой огромный аквариум. Жаль, что в полутьме, освещённой лишь свечами, я не увидела рыб. Но упросила Басю рано утром разрешить мне посмотреть на них. Вторая зала была обита пурпурным бархатом, и походила на шкатулку с драгоценностями, так много в ней было блеска от бронзовых канделябров и украшений на стенах: витые лозы винограда и диковинных цветов ползли вверх и сходились на потолке. В нишах висели портреты династии Вильдов, включая побочные ветви.

– А господин Вильд разве был женат?– спросила я, бегло рассматривая портреты, среди которых были и женские.

– Дважды, дорогая моя Стасенька, – с улыбкой произнесла Бася, – первая жена умерла родами, вместе с хилым младенцем. Амброзий горевал три года, потом женился во второй раз на племяннице господина Верейки.

– Верейки? – спросила я, широко распахнув глаза.

– Ты разве знаешь такого? – удивилась Бася.

– Слышала, что он стал разбойником.

– Увы. Это тёмная история. Так вот после свадьбы выяснилось, что молодая жена больна чахоткой. И её бледность и страстность объясняются прозаично.

– А разве чахоточные дамы обладают особой страстью? – спросила я.

– Ах, какая же ты милая и наивная малышка! – засмеялась Бася и потрепала меня по щеке, – так вот, вторая жена скончалась довольно быстро, хотя Амброзий жил с ней у моря целый год, чтобы излечить болезнь морским воздухом. И комнату с аквариумом он создал именно для неё. А после смерти племянницы господин Верейка стал распространять лживые истории о том, что Амброзий уморил молодую жену. В итоге этого длинного скандала Амборозий стал скупать все векселя и долговые обязательства Верейки и разорил его. Чтобы неповадно было языком болтать.

Я остановилась возле сестры. В мерцании свечей ее лицо было особенно прекрасным: глаза горели, как небесные звёзды, а на щеках играл румянец молодости и свежести. Как же она могла не понимать, что Амброзий просто настоящий упырь? Неужели ей было не страшно связать свою судьбу с таким жестоким и мстительным человеком? Я хотела спросить Басю об этом, но не смогла. С языка сорвался другой вопрос:

– Ты любишь своего жениха?

Бася захохотала даже громче, чем следовало, и я в испуге оглянулась, не слышит ли кто-то нас. Хвала эльфийской праматери, мы были одни.

– Главное, что он любит меня. В отношениях мужчины и женщины всегда так: один любит, а второй – позволяет любить себя.

Мы вышли из залы и на пороге столкнулись со Смеяном. Длинные кудри лежали по плечам, на лбу появилась складка, точно Смеян думал о чём-то печальном. Он переменил свой потрёпанный в дороге мундир на светлый парчовый камзол, на груди был приколот орден с драгоценными камнями и лентами. Я остановилась в растерянности, а Бася присела в выражении почтения. Смеян поцеловал ей руку, а мне подарил долгий взгляд, значение которого я не поняла.

– Вас не узнать, – чопорно сказал бывший гвардеец мне, и в его тоне послышалось неудовольствие.

– Вам не нравится моё платье? – спросила я смущённо.

– Нет, – резко ответил Смеян, – в нём вы похожи на всех других дворянок, вместе взятых.

Бася засмеялась.

– Господин министр, вы слишком строги с моей маленькой сестрёнкой, и за это я вас накажу.

– Готов понести самую суровую кару за неучтивость, – поклонился Смеян.

– Вы споёте нам одну из своих очаровательных баллад!

– Не возражаю, но тогда наказание понесёте вы, я не я. Всем известно, что я ещё тот графоман, да и голос у меня как у ветра в ночной трубе.

Так, разговаривая, мы