Больше того, сами евангелисты выдают нам происхождение своих по­вествований о преображении, выводя рядом с Иисусом Моисея. Случай­ность ли, что в преображении Моисея тоже косвенно участвует Иисус-(Навин)? Нет, не случайность, так как, — откроем не являющийся уже теперь секретом факт, — этот Иисус Навин послужил одним из источников образа евангельского Иисуса и наделил его своим именем.

Просто объясняется также выведение евангелистам Илии пророка. Сцена преображения имела задачей показать, что Иисус — пришедший на. землю, обещанный богом, мессия — спаситель. Согласно же еврейских пред­ставлений, приход мессии должен был предвариться чудесным приходом грозного обличителя — пророка Илии. «Вот я пошлю к вам, — читаем в книге Малахии, — Илию пророка пред наступлением дня господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы я, пришедши, не поразил землю проклятием» (4, 5 — 6). По словам? Иисуса, Илия уже приходил в лице «предтечи» Иоанна, но его не узнали. Здесь он выводится вторично, но в своем обычном виде, для подтверждения того, что все предвещания «писания» исполнились, и что Иисус есть дей­ствительно обещанный мессия. Сюда примешивается еще один момент. Древние христиане видели в Моисее представителя или олицетворение ветхозаветного «закона», а в Илие — «пророков». В связи с этим преображенская сцена евангелий изображает также превосходство христа и его учения над ветхозаветным учением и его глашатаями; этим также объясняется выведение последних. «Рассказ о преображении, — говорит английский ученый Г. Сэдлер, — является мистической сценой, написанной с целью показать, что дух хри­стианства или учение христа выше закона и пророков».

Почтенные богословы, не осмеливаясь защищать явный миф о пре­ображении Иисуса целиком и, «все же, желая спасти положение, найти хоть какое-нибудь историческое ядро в нем, прибегают к самым наивным, «естественным» объяснениям чудесного преображенского светового явления.

Так, некий богослов Спитта ухитрился в последнем увидеть следствие грозы, якобы, заставшей Иисуса с учениками на горе, а другой богослов; раскопал в журналах описание какого-то редкого горного явления: неко­торые лица при движении по снегу, якобы, видели себя и одежду залитыми каким-то необыкновенным, странным светом.

8

Гефсиманский сад, в действительности, никогда не существовал и явился плодом переработки евангелистами одного ветхозаветного образа у пророка Исайи. Название «Гефсимания» состоит из двух слов: «гефсемани», и означает «пресс или точило для выжимания елея, оливкового масла». Этот «Геф» мы находим у Исайи: «Кто это идет от Едома, в червленных ризах от Восора?.. «Я — изрекающий правду, сильный, чтобы спасать». Отчего же одеяние твое красно, и ризы у тебя, как у топтавшего в точиле (Геф)? «Я топтал точило один, и из народов никого не было со мною: и я топтал их во гневе моем, и попирал их в ярости моей; кровь их брызгала на ризы мои, и я запятнал все одеяние свое. Ибо день мщения — в сердце моем, и год моих искуплений настал. Я смотрел, и не было помощника, дивился, что не было поддерживающего; но помогла мне мышца моя, и ярость моя — она поддержала меня. И попрал я народы во гневе моем, и сокрушил их в ярости моей, и вылил на землю кровь их» (63, 1 — 6).

Так грозный ветхозаветный бог скорбит и негодует, что он одинок в «Гефе», нет ему помощника, нет тою, кто поддержал бы его. Эти мо­тивы нашли свое отражение в деталях Гефсиманской сцены: в одиночестве Иисуса, ободрении его ангелом, в подобном каплям крови поте, и т. д., они же дали идею самой «Гефсимании». Евангелисты «Геф» из Исайя, — т. е. «точило» вина, гнева, ярости бога превратили в «Гефсаманию», т. е. в «точило елея» милости, спасения, искупления Иисуса.

«Идея точила (гефа), — говорит Смит, — была перенята; однако, не только перенята, но при этом и христианизована (переделана на христ. лад). Месть была превращена в самопожертвование. В этом нет ничего странного. Это — обычный прием у авторов новозаветных писаний, — выхватить из ветхого завета идею или выражение и переработать, переделать так, чтобы она соответствовала их собственным целям».

А. Древс «Миф о христе», т. II, стр. 180 — 181.

А. Немоевский «Бог Иисус», стр. 251; 1920 г.

W. В. Smith «Ессе Deus», — стр. 288 — 289; 1911 г. П.

9

Это евангельский мотив и миф, с одной стороны, навеян ветхим заветом. Так, первый прообраз Иисуса — Моисей чудесно переходит Крас­ное море; другой — Иисус Навин так же переправляется через реку Иордан; то же самое делают пророки Илия и Елисей. Правда, во всех этих четырех случаев расступается вода, и чудотворцы идут по обнажившемуся дну. Но вот, у псалмопевца мы читаем о боге: «В море пролегал твой путь и твоя тропа проходила по воде, и . следов твоих никто не видел» (76, 20), а «от­сюда, — говорит Д. Штраус, — был уже один лишь шаг до того представле­ния, которое мы находим в книге Иова (9, 8): «Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря» (или, по греч. переводу: «шествует по морю, нак по суше»). Поэтому и в данном случае могло показаться, что мессии — Иисусу приличнее всего шествовать по поверхности воды — напо­добие Иеговы (бога).

С другой стороны, на выработку данного св. мифа, несомненно, по­влияли такие же мифы о других мифических чудотворцах и богах древности. Так, например, про мифического индийского «спасителя» Будду, якобы, жившего за 600 лет до христа, рассказывали, что однажды он с учениками хотел переправиться через реку. Лодочник согласился их перевести, ученики сели в лодку, но Будда предпочел более простой и скорый путь:.на глазах у всех он пошел по воде и раньше учеников оказался на другом берегу.

P. Saintyves «Essais de folklore biblique», стр. 338; 1922 г.

R. Seudel «Die Buddha — Legende und das Leben Jesu», стр. 110; 2 изд., 1897 г.

Есть в буддийской мифологии и своего рода Петр, подражающий учителю в хождении по воде. Рассказывали, что один из учеников Будды отправился слушать учителя, но на пути попалась река, а перевозчика не оказалось. Тогда он, сосредоточив всю свою мысль на учителе, вступил в реку и пошел по воде. Дойдя до середины реки и очнувшись от своего восторженного состояния, т. е. перестав думать о Будде, он заметил волны и сразу же стал тонуть.

И только, когда