— Научишь меня рыбачить? Все равно мне пока продавать нечего.

Кмолу мыдобрались вдва часа дня. Всубботу, ввыходной, сотни людей вышли нанабережную, расстелили картонки ипродавали ненужное. Девчонки носили мороженое всумках-холодильниках, мимо прошла женщина ссамодельной кофемашиной: двумя огромными термосами, приспособленными натележке.

Ачуть дальше расположились челноки привезшие изТурции вожделенный импортный шмот. Туда нам лучше неходить— Наташка слюной захлебнется.

Явспомнил, как чуть непоплатился жизнью зато, что недооценил гопников, исказал Наташе:

—Постой пока здесь.

—Тыкуда? Ястобой!— Она рванула замной кстарьевщикам, говоря:— Что тызадумал?

—Вооружиться. Купить карабин, ну, как уальпиниста, вместо кастета. Или цепь, накаких собак водят.

—А-а-а.

Мыдвинулись между рядами, поглядывая натовар, разложенный нагазетах: старинные сервизы— символ достатка вСоветском Союзе,— фарфоровые балерины ислоники, вилки, ложки, сковородки, стариковские шмотки, радиодетали, выцветшие иотносительно новые журналы, коллекции календариков, пластинки, потемневшие бусы, сигареты поштучно, семечки, пирожки, вязаные вещи, шапки изнутрии.

—Для собак укого-то что-то есть?— спросил яусухонького мужика, торговца книгами.

Онпожал плечами.

—Без понятия, молодой человек.

Иотвернулся. Нас запокупателей непринимали, акогда проходил кто одетый поприличнее, его зазывали, хвалили свой товар, как я— ставриду наостановке.

Яостановился напротив лежащих нагазете ремней, портупеи, фуражки икортика. Поднял взгляд настарушку всизом газовом платке. Видно было, что стыдно ейибоязно. Что она продает последнее исамое дорогое.

—Здравствуйте,— сказал янепонятно зачем:— Это флотский кортик? Сколько вызанего хотите?

—Двадцать пять тысяч всего. Онименной. Это память.

Что-то около двадцати долларов. Вспомнилось, что мать впрошлом году дедов тоже продала, подарила отцу надень рождения часы. Наташка тогда еще сказала, что это красставанию. Что ж, будем надеяться.

Хотелось сказать: «Нельзя продавать память, оставьте внукам»— нокто яей, чтобы давать такие советы? Вдруг унее есть нечего или внучка болеет, инадо налекарства?

—Тычто, дурак?— дернула меня заруку Натка.— Это жоружие! Тебя посадят.

—Япросто спросил, успокойся.

Если быуменя были деньги, купил бысейчас эту вещь, чтобы потом вернуть родственникам. Ябысудовольствием хранил дедов кортик, ногде его теперь искать? Наташке яэто объяснять нестал.

Второй раз мыостановились напротив мужика, торговавшего самодельными кожаными поводками иошейниками. Цепи унего тоже были, причем везде имелись ценники. Ясел накорточки, выбрал самую короткую, задвести пятьдесят рублей, думая, как быеще немного ееукоротить, испросил:

—Карабин увас есть? Такой… наовчарку.

—Есть, сейчас.

Продавец полез вогромную сумку, япосмотрел назаскучавшую Наташку, насоседнего продавца, струбами, кранами ипрокладками. Взгляд остановился накрупном медном вентиле, именя осенило: вот жеон, кастет! Инеприкопаешься!

—Спасибо, ненадо,— сказал я, расплатился зацепь изавидавший виды вентиль отдал столько же.

Немного отойдя, сунул пальцы ввентиль, сжал кулак иулыбнулся. Наташка мне кивнула итоже улыбнулась.

Намоле колыхался лес удочек. Значит, идет рыбка-то, клюет, родимая! Вот уже видно серебристые тела накрючках идовольные физиономии рыбаков.

— Ухты!— воскликнула Наташка изатанцевала отнетерпения:— Научи, сенсей!

Мывзобрались навозвышенность, ясобрал удочки, прицепил подвесы исделал заброс. Груз неуспел опуститься, как начало клевать, япринялся крутить катушку. Три штуки! Крупненькие. Наташка взвизгнула отлетящих влицо рыб наподвесе.

— Лови. Снимай,— скомандовал я.

— Страшно! Они жживые!

Ямолча снял ставриду скрючков, сложил введро.

— Тывесы взяла?

Она закивала.

— Ивесы, икульки сделала изстарой пленки.

Похоже, вторая удочка так иостанется лежать. Девчонки— бесполезные существа. Больше янепросил Наташку помогать, справлялся сам, аона сидела, поджав ноги инадувшись. Наконец невыдержала:

— Давай япопробую.

Следующую партию снимала она, психуя иругаясь. Выронила рыбу— она ускакала вморе. Совторой справилась. Истретьей, исчетвертой. Вскоре яперестал занее волноваться— уменя появился отличный помощник. Наконец Наташка решилась назаброс.

— Соспины некидай,— учил еея.— Рыбы много, иона близко кберегу, далеко бросать ненадо. Повторяй замной. Снимаешь стопорок, прижимаешь леску пальцем. Вот так взмахиваешь удилищем, икогда груз качнулся вперед, отпускаешь палец. Если спервого раза неполучится, непсихуй. Оно мало укого получается сразу.

Удивительно, ноуНаташки получилось! Асколько визгу было, когда она поймала свои первые две ставриды! Через полчаса сестренка таскала рыбу, как заправский рыбак. Ниразу невидел еетакой счастливой иазартной!

Витоге иловили рыбу мывместе, ипродавали вместе, адомой приехали затемно, зато счастливые ибогатые, аденьги честно поделили пополам: подве шестьсот рублей налицо. Изавтра тоже условились рыбачить: вшесть утра— исразу намол!

Заодно янарынок сгоняю, присмотрюсь кменялам икуплю свои первые пять долларов. Для стартового капитала нужно хотя бывпять раз больше.

Дома мысразу жеобрушились наеду— жареную ставриду, пойманную еще впрошлый раз. Апримерно через двадцать минут явился отец икрикнул спорога:

— Павел. Выйдем.

МысНаташкой переглянулись. Моя рука скользнула вкарман ветровки, ясунул пальцы вотверстия вентиля исжал кулак. Протопав вприхожую, яостановился вполуметре ототца ивскинул голову:

— Сразу говорю: бить себя непозволю.

Отец поджал губы, шагнул комне ипротянул руку. Янесразу решился еепожать. Вчем подвох?

— Сын, ятобой горжусь! Тыпоступил, как настоящий мужчина.

Только сейчас доменя дошло, что онговорит озадержании домушников. Пожалуй, впервые отец обращался комне, как кчеловеку, анекак кдокучливому зверьку.