Шрифт:
Закладка:
– Звучит замысловато, – говорит человек-жук.
– И вот мне стало интересно – а в реальной жизни мать может сделать что-нибудь, чтобы дочь стала лучше и не вела себя так агрессивно? Да и потом, это у нее наследственное? То есть она такая злая потому, что у нее такая мать? Или же это идет изнутри?
– Врожденное или приобретенное? Хороший вопрос. Я бы не прочь узнать об этой ситуации немного больше, – говорит человек-жук и теперь пристально смотрит на меня круглыми глазками сверчка.
Мне даже видится, как у него над головой шевелятся усики.
– А больше я ничего не знаю, шоу-то ведь только началось.
– Ясно, – говорит он. – Как вы считаете, может, нам сейчас полезно поговорить о вашей дочери?
– Нет!
Он смотрит на меня. Его круглые глаза теперь становятся плоскими, как две фальшивые монетки.
– В каждом из нас сидит монстр, – говорит он, – и если вы, Тед, выпустите своего наружу, он, возможно, вас не сожрет.
Он вдруг предстает передо мной совсем в другом обличье. Не маленького, безобидного жучка, а ядовитого жучары. Мне не хватает воздуха. Как он узнал? Я ведь соблюдал такую осторожность.
– Я не так глуп, как вы думаете, – тихо произносит он, – и давно понял, что свою дочь вы обезличиваете.
– Как это?
– Думать о ней как о личности выше ваших сил, поэтому с ее чувствами вы справляетесь, приписывая их кошке.
– Если не можете мне помочь, так и скажите!
Я вдруг понимаю, что ору. Делаю глубокий вдох. Человек-жук не сводит с меня глаз, склонив набок голову.
– Простите, – говорю я, – с моей стороны это было очень грубо. Я не в духе. То идиотское шоу по телевизору меня очень расстроило.
– Здесь вы можете без всякой опаски давать волю своему гневу, – говорит он. – Давайте продолжим.
Он опять выглядит маленьким и безобидным, как всегда. Все остальное я, должно быть, напридумывал. Это просто человек-жук, не более того.
В продолжение темы он говорит что-то о травме и памяти, все как обычно, но я его уже не слушаю. Который раз пытаюсь втолковать ему, что никакой травмы у меня нет, а ему хоть бы что. Я уже научился отключаться от него в такие моменты, как сегодня.
Мне совсем не хотелось бы демонстрировать ему свой нрав. Я смутился и нужных ответов так и не получил. Лорен слишком меня вымотала. Тяжело жить с человеком, пытающимся тебя убить.
На телефонных столбах полощутся объявления – истрепанные и задубевшие от ветра, солнца и дождя. У Леди Чихуахуа на них лицо призрака. Я прохожу мимо ее дома, даже не глядя в ту сторону. Боюсь, что он в ответ тоже бросит на меня взгляд. И с силой прижимаю к себе пакет из коричневой бумаги, который мне дал человек-жук.
За окнами темным-темно, ни луны, ни звезд. Теда все нет. Сколько же он уже шляется? Два дня? Три? Думаю, что это довольно безответственно.
В моей миске на кухне лениво возятся склизкие создания. Да, это я есть не могу. Слизываю несколько капель воды с протекающего крана. Что-то стремительно улепетывает, прячась за стенами. Как же мне хочется есть.
Нет, я, конечно же, могу кое-что предпринять, чтобы добыть еду… Из моей груди рвется наружу вздох. Мне не нравится звать его без настоятельной необходимости. Я кошка мирная. Люблю солнечные зайчики, люблю, когда меня гладят, и обожаю восхитительное чувство, охватывающее меня, когда я оттачиваю когти о балясины перил. Я кошка Теда и делаю все, чтобы он был счастлив, потому что так мне повелел Господь. Ведь близкие именно так и поступают, разве нет? Убивать мне не нравится. Но так хочется есть.
Я закрываю глаза и в то же мгновение ощущаю его присутствие. Он всегда ждет, свернувшись клубком на чернильно-черных задворках моего разума.
«Пришел мой час?» – спрашивает он.
«Да, – без особой охоты отвечаю я, – пришел твой час».
Я, конечно же, котенок Теда, но во мне таится и другая натура. И на какое-то время ей, этой моей стороне, можно передать контроль. Скорее всего в каждом из нас есть какое-то тайное, дикое начало. В моем случае его зовут Мрак.
Он встает – одним плавным движением. Мрак, как и я, тоже черный, но без белой полоски на грудке. Думаю, по сравнению со мной он крупнее, хотя судить об этом трудно, ведь он не что иное, как часть меня самой. Пожалуй, размером с рысь. В этом есть смысл, если вспомнить, какими мы когда-то были. Мрак – убийца.
И теперь я говорю ему: Фас.
Розовым языком Мрак проводит по острым, белым зубам. А потом грациозной поступью выходит из мрака.
Я прихожу в себя, чувствуя позывы к рвоте. Почему-то в ванной. В открытую дверь виднеется люстра холла. За окнами темным-темно, небо на рассвете еще не порозовело.
На плитах пола передо мной куча окровавленных костей. Обглоданных без остатка. В животе ощущается тяжесть от добытого этой ночью мяса. Интересно, что это был за зверек? Может, та самая мышка, что постоянно распевает в стенах свои песни? Но могла быть и белка. Они обустроили на чердаке себе дом. Время от времени я слышу, как они там урчат и носятся по балкам. Мне думается, что это действительно белки, хотя вполне могут быть и призраки. На чердаке я не бываю. Там нет окон, а мне нравятся лишь помещения, где они есть. А вот Мрака такого рода детали не беспокоят.
От мысли о призраках я огорчаюсь, меня охватывает какое-то странное чувство. Куча мерзости передо мной больше не кажется мне останками мышки, а больше напоминает косточки небольшой человеческой руки.
По потолку что-то ползет. Для белки, судя по звуку, слишком тяжелое. Я на всей скорости несусь вниз и прячусь в замечательном, теплом ящике.
Теду про Мрака ничего не известно – это я к тому, что он не в состоянии определить, в чем между нами разница. Мне, вполне естественно, ему этого тоже не объяснить по причине языкового барьера. Да и что тут скажешь? Мрак – часть меня, мы две ипостаси одного и того же тела. Думаю, что для кошек это обычное дело.
Скоро утро, а я все еще не утолила голод.
«Опять пришел мой час?»
«Да, опять».
Снова появляется Мрак. И его походка пружинит от радости.
Блондинка согласилась, немало меня удивив. Ей следовало бы быть осторожнее. Но люди, я так понимаю, доверчивы. Мы переписывались всю ночь. «Как же здорово повстречать человека, который любит океан так же, как я», – пишет она. Тут я, пожалуй, немного слукавил, но как встретимся, так ей все и объясню.
Только вот где и когда это свидание состоится? Что мне на него надеть? Да и придет ли она на него вообще? Когда в голове всплывают все эти вопросы, положение дел тотчас приобретает ужасный оборот. Я опускаю глаза на свою одежду. Рубашка на мне совсем старая, еще с автосалона, где я когда-то работал. Бордовый цвет выцвел и превратился в розовый, хлопок местами вытерся, потерял всякую твердость и истончился до состояния бумаги. Да и потом, на кармашке красуется мое имя. Ха-ха-ха, на тот случай, если я забуду, оно, конечно же, удобно, только вот не думаю, что это может понравиться женщине. Джинсы от долгого ношения посерели, за исключением разве что темных брызг, оставленных, надо полагать, кетчупом. На коленях дыры, но стильными их никак не назовешь. Все вылиняло и пожухло. А мне хочется быть ярким, как мой оранжевый ковер.
