— С чего вдруг? Вот уж чего я делать совершенно не собираюсь! Как ей вообще такая глупость в голову пришла?

— Насколько я понял, госпожа психолог решила воспользоваться не самой простой ситуацией, в которой вы оказались. Она рассчитывает, что если Андрей будет заботиться о вас, всячески поддерживать и помогать, то вы проникнетесь к нему благодарностью и сочувствием и, поскольку больше близких дееспособных родственников у вас нет…

— Во! — Алейников вытянул левую руку вперед и ударил ребром правой ладони по сгибу локтя. — Вот что он у меня получит, поддерживатель хренов! Да пусть хоть обсочувствуется, я-то еще дееспособный, так что не видать этому слизняку моих денег, может даже не мечтать! Да я его и терпел только ради Маришки! А раз так… да я сегодня же вышвырну его из дома! И с работы тоже!

— Я бы не рекомендовал торопиться, ведь реальных доказательств у меня нет, только запись разговора. Он может вам иск за клевету выдвинуть…

— Наплевать!

— …и потребовать восстановления на рабочем месте.

Виктор Петрович помолчал.

— В смысле, он с банком судиться начнет?

— С банком или конкретно с тем лицом, которое приказ об увольнении подпишет. Но если хорошего адвоката найдет, то дело получится грязным и долгим.

— То есть пока не выгонять? Притвориться, что все в порядке? Но я же не артист, чувства свои скрывать не умею. По физиономии ему, может, и не дам сразу, но и разговаривать нормально тоже не смогу.

— А вы с ним не общайтесь.

— Как? Мы в одном доме живем. Прятаться мне от него теперь, что ли?

— Зачем? Живите, как привыкли. Вы ведь и раньше не особенно много времени вместе проводили. Сложность в другом. Понимаете, мне кажется, что только на усилия вашего зятя и его несомненное обаяние ваш психолог не особенно рассчитывает, — глядя в сторону, нейтрально проинформировал Сергей. — Знаете, есть всякие препараты… лучше вам проявить излишнюю осторожность. Например, не принимать из его рук еду и напитки.

— Ах, вот даже как, — правильно понял его Алейников. — Хорошо. Что еще посоветуете?

— Прежде всего поставить видеокамеру. Несколько камер — на кухне, в столовой, в гостиной… Я не хочу сказать, что на вас обязательно попытаются воздействовать, но лучше подстраховаться, понимаете?

— Понимаю. Конечно, ставьте везде, где считаете нужным. — Виктор Петрович сорвал молоденькую веточку винограда и медленно ее ощипывал. — Что еще?

— Да ничего особенного. Продолжим наблюдать, накопим информацию, сделаем выводы. — Сергей посмотрел на часы. — Ваш зять скоро подъедет, но минут пятнадцать у нас еще есть. Ставим камеры?

Андрей вернулся домой совершенно разбитый и практически протрезвевший. Автобус оказался тем еще испытанием. Первую машину тесть купил ему сразу после свадьбы, и, наверное, с тех самых пор ездить в автобусе и не приходилось. Как оказалось, Андрей совершенно отвык от духоты, толкотни (куда столько народу едет так поздно?!) и тряски. И чего, спрашивается, сорвался, бросил машину? Не так уж много он и выпил, туда доехал без приключений и обратно прекраснейшим образом вернулся бы. Хорошо, что почти центр и улочка тихая, можно не беспокоиться за сохранность, но завтра придется вызвать такси, чтобы туда добираться, — не ехать же опять на автобусе! Андрея передернуло. Без малого час провел он в этой душегубке, а потом еще пришлось ковылять в темноте от остановки до дома! Безобразие какое — называется, приличный коттеджный поселок для состоятельных людей, а на улицах этого поселка ни одного фонаря! Будет очередное собрание собственников, надо обязательно поднять этот вопрос. Пока он сочинял речь о необходимости достаточного уличного освещения, потихоньку добрался до дома. Окна темные — Виктор Петрович загулял где-то или уже лег спать? Он предпочитает рано ложиться, но только если все уже дома. А когда они с Мариной где-то задерживались — мало ли, в театр, например, пошли или в гостях припозднились, всегда сидел в гостиной перед телевизором, дожидался. Андрей присел на лавочку у забора, сгорбился, спрятал лицо в ладони. Конечно, тесть уже лег спать — кого ему сейчас ждать? Не Андрея же.

Господи, как же теперь дальше жить? Сколько он еще продержится рядом с этим чужим неприятным человеком? Если бы знать, что все наладится, что они вернутся, и Леночка, и Марина, тогда можно было бы потерпеть… сколько? Неделю? Месяц? Полгода? А если… если нет? Если Леночка ушла навсегда? Если Марина никогда не станет прежней? Что делать? Алейников, может, и не выгонит его, да Андрей и сам такой жизни не выдержит, сбежит. Хоть и жаль, конечно, оставлять все это… здесь, на участке, столько всего сделано его, Андрея, руками, если все бросить, кто о клумбах заботиться будет, Виктор Петрович, что ли? Да он за все эти годы шланг ни разу в руки не взял, цветы полить, он газонокосилку в сарае не найдет… а найдет, так все равно управиться с ней не сумеет. И зарастет газон сорняками, петунии посохнут, а розы выродятся — только ему, Андрею, до этого дела уже не будет. Именно так. Никакого дела! Не его это дом? Прекрасно. Пусть все зарастает, рассыпается, гибнет — наплевать! Пусть даже тесть дорогой его с работы выгонит — дважды наплевать!

Трижды! В конце концов, он что, места себе не найдет? Найдет, самым распрекрасным образом! Но может, все-таки… Милочка намекала — можно сделать так, что Виктор Петрович проникнется… пожилой ведь человек, и, если вдуматься, у него, кроме зятя, никого из близких людей и не осталось. Может, и правда забудет былую неприязнь, полюбит… да хрен с ней, с любовью, пусть имущество на него перепишет и потом может хоть ненавидеть! А за дом и за долю в банке он, Андрей, готов тестя и потерпеть. В конце концов, старый человек, сколько ему уже там осталось?! Получается, надо слушать Милочку? Милочка плохого не посоветует?

Словно в ответ на его мысли зазвонил телефон. Андрей увидел на экране имя и заулыбался.

— Милочка! А я как раз о тебе думал!

— Это радует, — мурлыкнула она. — А почему только думал? Почему не позвонил? Я ведь жду.

— Э-э… ждешь? — несколько растерянно уточнил он.

— Конечно. Должна же я знать, как все прошло.

Андрей помрачнел.

— А, ты об этом. Ну… так… прошло.

— Так? — Она насторожилась. — Или так себе?

— Ну что ты, Милочка! Все нормально. Правда, там бить особенно нечего было, стол пустой… не мог же я бегать по квартире в поисках посуды.

— Посуда обычно бывает на кухне. —