не правда ли, остроумно? Мне изрядно надоело читать лекции — да будет тебе известно, я возглавляю кафедру фидуциарной непримиримости в одном престижном университете. А потому, когда пошли доклады о налоговых бесчинствах здешних финансовых воротил, я добровольно взялся вывести их на чистую воду. И с этой целью воспользовался своими естественными активами.

— Естественными активами?

Я уже чувствовал, что чего-то недопонимаю.

— Надеюсь, ты слышал о Транторе? Это моя родная планета.

— Извини, но в Галактике тысячи обитаемых миров.

— Верно, однако с такой массой, как у Трантора, найдется немного. Планетарная гравитация в три с лишним раза превышает стандартную. То есть у нас три «жэ» на поверхности.

— Ах вот оно что! Стоит ли удивляться тому, что ты вытворяешь на сцене!

— Да, в ваших крошечных мирках я кажусь себе перышком. Порой даже летаю во сне. Но поговорим о более важном. Человек, которого ты зовешь Кайзи, — межзвездный финансист и владелец огромного состояния. И он подозревается в…

Резкий стук в дверь заставил его оборвать фразу.

— Заперто! — прорычал он, мгновенно вернувшись в образ Пьюссанто. — Кыш!

— Мне надо поговорить с Могучим Марвеллом, — раздался невнятный голос. — Вы знаете…

— Не знаю! — взревел мой собеседник. — Пшел!

Снова стук. Я утратил дар речи, потому что Пьюссанто схватил меня за шею и на вытянутой руке поднял перед дверью. И отворил.

— Че? — спросил он. — Ты кто?

— Человек-Мегалит, — ответил скрежещущий голос. — Я ищу Могучего Марвелла.

Я брыкался, корчился и наконец сумел выдавить несколько слов:

— Впусти… его… Все в порядке…

И свалился на пол.

Вошел Человек-Мегалит и посмотрел на распростертого меня.

— Папа, ты цел?

Пьюссанто затворил дверь и перевел взгляд с меня на Человека-Мегалита.

— Если это твой сын, то у тебя явно рецессивные гены.

— Рабочий костюм, — пояснил Боливар, снимая голову Человека-Мегалита. — У нас большие неприятности. Когда Пьюссанто неожиданно ушел со сцены, мама очень встревожилась. Велела мне найти его уборную, но не успела сказать зачем. Представление сорвано, театр набит легавыми. Я заметил, как трое направились сюда. Все входы и выходы, кроме одного, заперты, зрителей выпускают по очереди после тщательного обыска.

— Не догадываешься, в чем тут дело? — спросил Пьюссанто.

— А что тут догадываться? — Сын посмотрел на меня с невеселой улыбкой. — У плоскостопых твоя фотография, и они спрашивают всех подряд, известно ли им что-нибудь о Стальной Крысе.

Глава 12

Я уже давно понимал: силы тьмы подтягиваются все ближе. Но только сейчас обнаружил, что они подступили вплотную, и затылком ощутил их жгучее дыхание. В мой розовый мирок вторгалась суровая действительность. Да, на сей раз я облажался: еще вчера вечером следовало смазать пятки. Захотел напоследок разгадать одну из загадок, и вот теперь вся операция под угрозой срыва. Уже не говоря об угрозе здоровью и благополучию всего моего семейства. Я вздохнул глубоко и судорожно.

— Ладно, — изрек я с решительностью, которой, увы, не испытывал. — Я должен придумать, как нам отсюда выбраться. Предложения есть?

— Ты, часом, не та ли Стальная Крыса, за которой гоняется полиция? — спросил Пьюссанто.

Лгать не имело смысла, тем паче что фараоны связали кличку с моей фотографией.

— Имею счастье быть таковой.

— Что-то мне это прозвище кажется очень знакомым. Скажи, я не мог на него натыкаться в архивах?

— В каких еще архивах?

— Налоговых.

— Исключено. Я верен золотому правилу закоренелых капиталистов: дешево покупай, дорого продавай и старайся не платить налогов, но только в рамках закона.

— И все-таки… Стальная Крыса… Где-то я уже слышал… Ага! Однажды кто-то уничтожил огромную базу данных по налоговым поступлениям. Скажи, что ты не имеешь к этому отношения.

— Клевета! Нет доказательств. Предпочитаю смотреть на свою миссию под другим углом зрения. Я — самый правый среди неправых. Современный вариант мифического героя, благотворителя по прозвищу Роббин Гуд[3]. Да, в мою специализацию входит стачивание грани между богатыми и бедными, перераспределение благ, можно и так сказать. Я имею право добавить, что не единожды спасал Галактику. А ведь это что-нибудь да значит.

— Так ты уверен насчет налоговых файлов?

Если ГНУС вонзил в тебя челюсти, отделаться от него нелегко.

— Абсолютно! Я к ним никогда не прикасался.

Бывают случаи, когда правда вреднее лжи.

Пьюссанто задумчиво помял подбородок:

— Ладно, замнем пока эту тему. Но если дело не в налогах, почему полицейским так не терпится тебя сцапать?

— Меня обвинили в недавних ограблениях, хотя на самом деле я, как и говорил тебе, прибыл их расследовать.

— Выходит, ты в западне?

— В точку, — сказал Боливар. — И западня эта столь велика, что в нее поместился и я. Я был управляющим первым из ограбленных банков. Полиция заявила, что поработал «крот», и арестовала меня. Но кое-кто пришел на помощь, и я вновь на свободе.

Пьюссанто поразмышлял минуту-другую, потом неохотно решился:

— Если вы оба невиновны, то мой долг добропорядочного гражданина и налогового инспектора — помочь вам выскользнуть из лап блюстителей порядка. Я уже присмотрелся к полицейским силам этой планеты и пришел к выводу, что они насквозь коррумпированы. Их полностью контролируют уклоняющиеся от уплаты налогов промышленники.

Он нашел стило, и оно исчезло в могучем кулаке. Затем Пьюссанто вручил мне записку со словами:

«Пака — мой человек. Он сумеет вам помочь. Позвоните по этому телефону и представьтесь…»

И тут дверь затряслась под сокрушительными ударами. Раздались громовые голоса:

— Немедленно открывайте! Полиция!

— Кыш! Я дрыхну. — Пьюссанто окинул взглядом комнату, увидел окно. — Быстро! — прошептал он нам.

Боливар напялил на себя голову Человека-Мегалита, и мы поспешили вслед за силачом. Он распахнул окно и ухватился за два железных прута. Даже не крякнув, согнул их.

— Вылезайте, — сказал он, а затем закричал прямо в мое ухо, отчего у меня чуть не слетела голова: — Будить Пьюссанто?! Убью!

Это не остановило легавых, но внесло в их ряды некоторое замешательство. А нам дало выигрыш во времени. Мы успели выскользнуть через окно, а Пьюссанто, выпрямив прутья, пошел отпирать дверь.

Мы побежали и в считаные секунды промокли. Во всяком случае, я промок. Боливару, понятное дело, в оболочке из псевдоплоти было комфортно и сухо. Полыхали молнии, раскатывался гром, и хлестал ливень. И такой живописной и, несомненно, запоминающейся парочке, как мы, не стоило на это пенять. Немногочисленным встречным было не до нас — они, опустив головы, спешили в укрытие. Мы тоже спешили, нам не терпелось побыстрее набрать спасительную дистанцию между собой и преследователями. Свернув за очередной угол, я увидел впереди манящие огни фабрики-кухни.

— Это она! — воскликнул я. — Тихая пристань в бурном море.

— Ты уверен? «У Ядовитого Пита.