— Велели вам скорее выздоравливать, — ответила Груня и рассказала, как все беспокоятся о ней и ждут.

Вревская задумчиво кивнула головой, потом с болью в голосе сказала:

— Я всё думаю о наших раненых. Жалости подобно видеть этих несчастных, поистине героев. Какие страшные лишенья терпят они, и без ропота. Да, велик русский солдат! — И совсем устало произнесла: — А теперь прощайте.

Груня вышла из лачуги в большой тревоге. Её смутило и насторожило печально сказанное «прощайте!». Она подумала: «Нельзя никак оставлять её тут одну, нельзя!»

К вечеру Вревскую перевезли на телеге Красного Креста в госпиталь. У неё оказался тиф. Через несколько дней она умерла.

Раненые сами копали ей могилу и сами несли гроб. Следом шли и русские, и болгары, многие плакали. Для Груни это была горькая потеря, самая большая в её жизни. Она полюбила Юлию Петровну за доброе участие и простоту. И теперь почувствовала себя осиротевшей.

Она сама вызвалась дежурить в ночь, чтобы легче справиться с одолевшей её тоской; некогда задумываться, особенно если нуждаются в твоей помощи и со всех сторон зовут: «Сестрица! Сестрица, помоги!»

Но вот раненые уснули, она села за столик.

В холодной палате полумрак. Горит свеча на столике, в дальних углах мерцают лампы. В памяти сами собой всплывают слова, произнесённые солдатами и офицерами во время прощанья с Вревской. Все горевали о ней, называли её жизнь подвигом.

И вдруг Груня замерла, удивлённая неожиданной мыслью. Как же всё в жизни связано! Встретятся люди друг с другом как будто случайно, а на самом деле нет. Их встреча потом влияет на всю жизнь, не уходит бесследно. Оборачивается общим делом.

Всего один раз и случайно встретились они с Юлией Петровной на Невском проспекте. А дальше их пути-дороги сами собой незримо пересекались не единожды, хотя обе они и не подозревали об этом.

Там, под Горным Дубняком, в октябре месяце Груня вытаскивала раненых под огнём, перевязывала их, поила, кормила. Потом их увозили в город Яссы, в тот самый госпиталь, где работала Вревская. И уже та продолжала возвращать к жизни раненых, спасённых под Горным Дубняком ею, сестрой Груней.

Теперь же в Бяле Груня Михайлова выхаживает тех раненых, которых выхаживала Юлия Петровна незадолго до своей смерти. Навечно породнил их милосердный труд.

ПАМЯТЬ

Весна пришла в Болгарию. Весна света и радости. Третьего марта 1878 года — великий день, великое торжество! — подписан мирный договор с Турцией в местечке Сан-Стефано. По этому договору Болгария стала свободной страной.

Необыкновенно хороша была в этом году весна в Болгарии! Очень рано всё зазеленело, как-то разом. Распустились бледно-голубые медуницы, зацвели яблоневые сады, алыча, сливы. Всё бы хорошо, да на душе беспокойно, как там Егор и Фёдор? Живы ли? От Егора хоть и давно, но было письмо, он благополучно в своё время перешёл Балканы, брал Адрианополь и за храбрость получил награду. А вот Фёдор как пропал без вести под Плевной, так до сих пор и не объявился. Может, погиб, а возможно, в плену. Кто скажет?

Груня уже видела себя в родной Матрёновке. Там ждут её не дождутся и родственники, и соседи, гордятся ею.

На днях получила из дому письмо. Долго же оно шло! Стала читать, и не буквы складывались в слова, вставали перед ней, а слышался ласковый голос мамушки и чуть глуховатый — отца.

«Помогай людям своим милосердным уменьем, — наставляли родители. — Мы же будем радоваться на тебя, цветок наш лазоревый. Приезжай, ждём тебя по весне непременно: в поле работы невпроворот. Руки твои крепко нужны. Приезжай».

И заканчивалось письмо просьбой, чтобы она оставалась живой и здоровой.

Ни к весеннему севу, ни к жатве Груня так и не успела. Не отпустили её домой. В госпитале ещё оставались раненые и слабые от болезни, за ними нужен был уход. И не только за ними. Нередко в госпиталь привозили жителей Бялы и окрестных сёл. Им оказывали посильную помощь. Врачи и сёстры милосердия относились к ним с такой же любовью и вниманием, как к своим солдатам. Ставили на ноги искалеченных войной людей.

Крепла дружба русских и болгар. Русские военные теперь были заняты мирными заботами. Помогали налаживать жизнь в измученной пятивековым гнётом стране. Помогали организовывать комитеты помощи пострадавшим семьям. Беженцам выдавались пайки, одежда, деньги на дорогу, чтобы они могли вернуться в родные места, когда-то ими в страхе покинутые. Для осиротевших детей устраивались детские приюты.

Чем больше узнавала Груня о болгарской земле, тем больше привязывалась к ней и её людям. Её восхищала необыкновенная жизнестойкость этого свободолюбивого народа. Пять веков жили болгары под владычеством Турции. Им запрещали говорить по-болгарски, пытались насильно обратить в чужую веру, но не смогли этого сделать. Болгары сберегли свой язык, свою письменность и свою культуру, отстояли своё человеческое достоинство. И каждый год в мае праздновали они день Кирилла и Мефодия, создателей славянской азбуки. А дети приносили из лесов и с полей цветы, зелёные ветви, чтобы украсить лики своих первых Учителей.

Оживала Болгария, начинала новую жизнь.

«Теперь и домой пора, что могли — сделали», — всё чаще думалось Груне. Пришёл момент, когда уже неудержимо — до страсти! — потянуло на родину, в Россию, в родную Матрёновку.

Из дому стали часто приходить письма. Младшенькая Анюта научилась грамоте и теперь пишет ей крупными буквами: «Живы, здоровы, того и тебе желаем». Шлёт приветы и поклоны от всей деревни.

А больше всего обрадовала, когда написала, что вернулся Егор. Лишь о Фёдоре — вот напасть! — до сих пор ни слуху ни духу. Без вести пропал.

Незаметно и сентябрь подобрался. Скоро год, как Груня в Болгарии. Погода стоит чудесная, солнечная. А главное — на людей радостно смотреть. Люди выпрямились, гордо ходят по своей свободной земле. Ушёл из их жизни давний страх.

На днях отправят последних раненых в Россию. Теперь сёстрам милосердия живётся полегче.

В свободные минуты Груня старается развлечь раненых. Читает им газеты, но чаще — стихи Пушкина. Иногда рассказывает, как ей посчастливилось увидеть дом, где жил Пушкин. И вновь видела себя на улицах Петербурга с Михаилом Николаевичем. Идёт рядом с ним и слушает его, слушает. И всё ей дорого, о чём бы он ни сказал.

Как-то получилось, что жизнь свою Груня разделила на — до встречи с ним и после встречи. Совсем другой она себя почувствовала после встречи, будто подросла. И знаний прибавилось, и в себя поверила.

Что-то давно он не писал? Наверное, всё