– Нет. Это Сайгё. Впрочем, тебе это все равно ни о чем не говорит.

Кента промолчал и подошел ближе, не дойдя лишь шага, но Хизаши все равно ощущал его близость – ровное тепло с искорками любопытства. И Хизаши было мучительно сложно сознаться себе, что это его пугает. Ему страшно от мысли, что однажды – совершенно незаметно – он привыкнет к этой близости, и оборвать ее до конца не получится. Но придется.

И он продекламировал, глядя на тонкий серп луны:

Солнце зашло.

Путь мой земной освещают

Иглы мерцающих звезд.

Им лишь одним доверю

Сердца злую тоску.

– Это тоже Сайгё?

– Нет. Это уже я.

Под покровом осенней ночи, еще более холодной в море, нежели на суше, все казалось нереальным: и эти стихи, которые унес ветер, и взгляды, брошенные украдкой, и даже сами звезды, что перемигиваются в чернильной высоте. И так захотелось остановить время, заморозить этот миг, этот свет, эту необыкновенную магию. Но волны ударили о нос лодки, Хизаши пошатнулся, Куматани со вздохом отступил еще на шаг назад, и все вернулось на круги своя.

– Смотри, – Хизаши ткнул веером в едва заметную точку на горизонте, – это Камо-дзима.

Его взгляд оказался острее, и еще какое-то время никто, кроме Хизаши, не мог различить остров в туманной дымке, собравшейся ближе к рассвету. Но вот моряки забегали по палубе, готовясь к скорому сходу на берег. Будущих оммёдзи отправили в каюту, чтобы не мешались, и когда они вышли оттуда на свежий воздух, пологие склоны Камо-дзима уже принимали «Хитоми» в свои объятия. Бухта была уютной и небольшой, с такой прозрачной водой, что сквозь нее можно было рассмотреть песок, гальку и резные ракушки, лишь чуть подернутые белесой дымкой. У причала ждал человек с фонарем, его желтый свет поблескивал в серости раннего утра. Будучи замеченным с борта, человек погасил фонарь и помахал рукой.

Это был глава местного управления Дзисин, Тояма Рэн. Хизаши представлял его таким же седым и старым, как Ниихара, но при близком знакомстве Тояма оказался зрелым крепким мужчиной без единой серебряной нити в волосах. Его коренастая плотно сбитая фигура скорее подошла бы воину, нежели управляющему.

Когда с любезностями покончили, Хизаши протянул послание, ради которого и был проделан весь этот путь. Будто вырезанное в камне лицо Тоямы посуровело, но спустя мгновение он снова доброжелательно улыбался гостям.

– Прошу вас, юные господа, идите за мной. Лодка не тронется в обратный путь до восхода солнца. Я с удовольствием послушаю за едой и вином, как прошло плавание.

Письмо он убрал за пазуху простого темно-синего кимоно, даже не взглянув на подлинность и целостность печати.

Остров Камо получил свое название за то, что на нем в большом количестве селились дикие утки. Их гоготание тревожило покой раннего утра, разносясь по бесплодным окрестностям. От причала начиналась дорога, неуклонно забирающаяся все выше и выше, – остров действительно был маленьким, больше похожим на каменистый выступ в глади воды, поросший редким лесом и проплешинами травы. По пути к управлению Тояма рассказывал:

– Вообще-то у нас тут больше времени уходит на обслуживание така-торо[35], надо следить, чтобы по ночам огонь на скале горел беспрерывно, а работа на Дзисин это так, подспорье. К нам-то, почитай, и не заплывает никто, а мимо частенько суда проходили. Воды у нас спокойные, по большей части, но туманы случаются, так что огонь не должен угаснуть в любую погоду, особенно в штормовую. Мы с женой скоро вернемся на родину, а нас сменит другой смотритель.

– Проходили? – ухватился за странную фразу Хизаши. – А сейчас что, не проходят?

Почудилось или нет, но Тояма сбился с шага и ниже опустил голову, точно боялся споткнуться.

– Не то чтобы нет, товары же нужно возить, а морем всяко быстрее…

– Но?

В этот момент Куматани издал восхищенный вздох, чем привлек внимание Тоямы.

– Отсюда открывается дивный вид на море, правда? Никогда не устану смотреть.

Хизаши обернулся и едва не уподобился простаку Куматани. Тропа привела их на возвышенность, так что отсюда все побережье было как на ладони. Покачивалась, привязанная к столбу, рыбацкая лодка, вокруг которой суетились мужчины, стоя по колено в воде, а дальше, там, где пределы бухты раскрываются навстречу океану, море уже медленно окрашивалось в розовый цвет, будто присыпанное лепестками сакуры. Солнце только показалось из-за горизонта, прекрасное и яркое – Аматэрасу улыбалась миру, просыпающемуся ото сна.

– Я не думал, что это так красиво, – тихо признался Кента.

– Я тоже, – ответил Хизаши. – Я тоже…

Они уже собрались продолжить путь, как на тропу выбежала женщина в желто-голубом кимоно и белом платке, из-под которого выбивались черные, как смоль, волосы. Отдышавшись, женщина прижала руки к груди и воскликнула:

– Слава богам и ками! Он пощадил их!

О чем она говорила, стало ясно уже за столом, щедро накрытом Тоямой и его женой госпожой Юэ. От волнения она еще долго роняла все из рук, и ее пальцы, удерживающие ручку глиняного чайника, побелели от напряжения.

Управление Дзисин на острове Камо и впрямь было ничем не выдающимся домом с крохотным ухоженным садиком. Здесь жила семейная пара Тояма, не имевшая детей, и один единственный работник, не обладающий задатками оммёдзи. Он помогал госпоже Юэ ухаживать за садом и небольшим огородом, вместе с Тоямой следил за огнем на скалистом уступе и редкой почтой, приносимой птицами. Его звали Аюкава.

– Так о ком же вы говорили, госпожа? – спросил Хизаши после того, как первая чаша была выпита, и хозяйка разлила по второй. Запах трав поплыл по комнате, до которой еще не добрались рассветные лучи. – Кто нас пощадил?

Госпожа Юэ бросила на мужа быстрый встревоженный взгляд и медленно ответила:

– Я… Мой супруг не любит, когда я…

– Все в порядке, Юэ, говори.

Получив одобрение, она продолжила:

– В водах близ острова появился Умибозу. Поэтому рыбаки перестали заплывать к нам. Умибозу… Умибозу топит их лодки и поедает тела.

– Умибозу не людоеды, – заметил Куматани. – Но дело серьезное. Почему вы не отправили в школу запрос?

– Потому что нет никакого Умибозу. Ветер с севера волнует море, участились шторма, вот рыбацкие суденышки и не справляются. Я не обучался искусству оммёдо, но с детства вижу всякое. Такое чудище, как водный монах, я бы точно заметил.

– Но ваша супруга уверена в обратном, – негромко добавил