войско свое в сражениях и дорогах растерял. Он уж в ворота, а его никто встречать не выходит. Зовет король супругу — нет ответа. Покои ее пусты, в них теперь только паук живет — по углам кружева свои развесил. Дядя с женой своей злопыхательствуют:

— Жена Ваша — ведьма! Змея подколодная! Только Вы, Ваше Величество, за порог изволили — так она сразу на шабаш, заклятья творить, чтоб, значит, из похода Вам живым не вернуться. Гонца к врагам Вашим отправила — тайны государственные им разгласить. А потом, как увидела, что колдовство ее не удалось, так и сама за порог — только и видели! Да и не верна она Вам была: сыновья-то ее — от Вас ли? У Вашего Величества кудри цвета красного дерева, а мальчишки ее — белоголовые, и глаза у них — голубые…

Задумался тут король, сомненья его разбирают. Смотрит на сыновей: и правда, его ли? Дядя масла в огонь еще больше подливает:

— Лазутчики донесли, что враги Ваши напасть на Вас собираются: будут ждать в лесу, когда на бракосочетание племянника Вашего в соседнее королевство отправитесь. Хотят, Ваше величество, Вас обезглавить, а на трон ставленника своего определить. Надобно, Ваше королевское Величество, хитроумный маневр предпринять. Давайте в карете той переодетого в Ваше платье слугу отправим, а с ним и сыновей ведьмы. Пусть недруги думают, что это Вас они погубили с наследниками. Осторожность потеряют от радости, а Вы, Ваше Величество, тут на них и нападете…

Так король и поступил: отправил сыновей своих на верную гибель.

А Лие в это самое время покоя не было. Сжимается у нее сердце от страха — чует беду, вся побелела, на лбу пот холодный выступил. Видят вдруг люди — из окна царских покоев белая птица вылетела, покружилась над дворцом, покричала, постонала и прочь улетела. А наутро видели уже трех белых птиц над дворцом — кружились те птицы, будто человеческими голосами кричали, да в открытое окно царских покоев потом залетели. С тех пор в тронном зале по правую да по левую руку от лесной владычицы сидели на золотых подставках две белые птицы. Приказано было слугам окно в покоях никогда не закрывать, чтоб могли они улетать, если захотят, и обратно потом возвращаться.

Король уже после того, как отправил сыновей Лии на верную смерть, встретил как-то свою старую нянюшку. Та ходила уже с трудом, но была еще в здравом уме и твердой памяти.

— Дай посмотреть на тебя, мой мальчик! Мой любимый король! Ты был прелестным младенцем и стал красивым мужчиной! Жаль, что годы мои не позволяют мне нянчить твоих сынков! Видела этих белокурых ангелочков! Ты был таким же: одно лицо! В вашей породе все мужчины такие: в детстве белокурые да голубоглазые, а с годами ваши волосы меняют свой цвет. Но знаешь, мой король, главное ведь, чтоб душа оставалась светлой, как у ребенка!

Услышал эти ее слова король, и чуть не умер от горя. Что же он наделал! Зачем послушал клеветников! Не будет теперь ему счастья. Стал он с тех пор слаб здоровьем, и делами королевства совсем перестал интересоваться. В преемники ему прочили единственного сына дяди.

У Лии же родилась дочь. Все в ней души не чаяли. Была она похожа на свою матушку как две капли воды. Та нарекла ее именем Лея. Лесное царство вело торговлю с другими королевствами: мед их славился повсеместно. К тому же лесные мастерицы вязали тончайшие кружева, которые так нравились девушкам окрестных земель. Подросла Лея, стала покидать пределы царства и ходить с торговцами — носить на продажу целебные травы. От Судьбы не уйдешь. Однажды увидел ее король. Поражен был, ведь так похожа была эта девушка на первую его любовь, и словно обезумел:

— Я возьму ее в жены!

Дядя короля, старик, так и не изживший своей злобы, тоже покой потерял:

— Призрак ведьмы вернулся! Отправим ее вослед предшественнице!

Ничего не подсказало сердце королю. Устроил он для Леи в замке прием, и собирался на нем предложить ей свои руку и сердце. Дядя же решил опоить обоих, а сына своего отправить с Леей в лес, чтоб не вернулась она оттуда живой. Вез убийца спящую девушку в лес, да и влюбился в нее. Лея давно уже от сна очнулась, а он все откладывал свое черное дело. Брели они по лесу, пили воду из ладошек листьев и утоляли голод ягодами. Лея пела, и ей вторили лесные птицы. И у Наиля, так конвоира нашего звали, голос был чистый да звучный, так что случалось, что пели они вместе. Еще читал он Лее стихи, к счастью, не собственного сочинения. Ночи были холодные, жались молодые люди друг к другу, как заиньки, чтоб согреться, и больше всего на свете Наиль желал, чтоб длилось это целую вечность. А то и дольше, если получится. Но шел Наиль за Леей по едва заметной тропинке и вдруг пропала она из вида. Искал он ее и звал, заклиная к нему вернуться, но тщетно. Вокруг стеной темный лес стоял. Долго блуждал он среди деревьев, прежде чем к людям вышел. Вернулся Наиль в свое королевство, но с тех пор сам не свой стал: уйдет временами в лес и долго не возвращается. А как вернется, сядет на городской площади и поет такие уж грустные песни, что кто их услышит — слез сдержать не может.

— Как он сможет управлять королевством, когда придет время, если не может управиться даже с собственным сердцем? — пожимали плечами горожане. Наиль был последним из правящей в их королевстве династии. Вместе с ним и династия эта прекратила свое существование. Дядя короля — отец Наиля — нанял двух лихоимцев поджечь дом белой ведуньи Сельвии. Сгорел дом, вспыхнул и исчез, как и не было. Но, как говорится, нет худа без добра: вместе с ним сгорело и семечко, попавшее в щель между половицами и проклятье на себе несущее. С тех пор закончились несчастья женщин из рода белых ведуний, но сердца свои мужчинам они больше не открывали — уж слишком легко те забывали свою любовь. Отыскать лесное царство так больше никто и не смог, поэтому люди стали считать, что это всего лишь старая сказка.

7.

«Долгими зимними вечерами женщины селения Авгур собирались в доме бабушки Ойгюль и вышивали. Одно потом оставлялось на приданое дочерям, другое же предназначалось для продажи. Потрескивали дрова в очаге, в воздухе стоял аромат душистых трав, пучки