—  Мы идём не в столовую? —  удивляюсь я.

—  Нет, госпожа.

А куда? Но горничная не объясняет.

Мы зачем-то подходим к окну, и горничная сдвигает лёгкий тюль. За занавесью открыта стеклянная дверь, и я выхожу на террасу.

—  Доброе утро, Дан, —  улыбаюсь я, встретившись с ним взглядом. Судя по выражению его лица он со мной сам не поздоровается.

—  Утро.

То есть не “доброе” и не “Карин”.

Я пожимаю плечами и подхожу к столу.

Терраса длинная, тянется вдоль всего этажа. Из мебели только круглый стол, за которым и завтракает Дан. Для меня места нет, я была права, что Дан не приглашал по-настоящему, а безупречно вежливо делал моё утро недобрым.

Не смущаясь, я иду к нему.

На полпути меня обгоняют лакеи. Первый несёт стул, второй подаёт приборы.

Дан угрюмо наблюдает за моим приближением.

—  Что? —  хмыкаю я и сажусь.

—  Приятного аппетита. Будь готова после обеда сопровождать меня на кладбище.

—  О, жду с нетерпением! —  киваю я. —  И тебе приятного аппетита!

Передо мной ставят тарелку… с мясной нарезкой, присыпанной кубиками овощей. Я понимаю, что мне дали ровно то, что ест Дан, но… разве можно так питаться? На завтрак должна быть молочная каша. Для сытости вторым блюдом подаётся яйцо или сёмга на хлебце, изредка —  творожная запеканка. Но настолько плотное и сытное блюдо…

—  Тебе что-то не нравится? —  Дан очень быстро замечает моё замешательство.

—  Хм?Я просто задумалась…

Почему бы не позавтракать по-новому? Я беру вилку, накалываю первый кусочек и отправляю в рот.

Завтракаем мы в тишине. Дан, вероятно, занят своими мыслями. Я любуюсь открывающимся с террасы видом на улицу. Город сияет в утреннем свете, вдали виден парк, и у входа бриллиантовыми брызгами разлетаются струи фонтана.

Как я и думала, съесть порцию у меня не выходит. Я осиливаю четверть и сдаюсь:

—  Передайте повару моё искреннее восхищение, —  улыбаюсь я лакеям, собирающим со стола.

Сейчас Дан либо встанет и уйдёт, либо…

Он остётся сидеть, и через несколько минут ожидания нам подают… Девушки и женщины пьют чай, кофе —  напиток мужчин. Но мне подают снова точь-в-точь как Дану. На стол зачем-то ставят молочник и вазочку с жидким мёдом. Разве кофе не обязательно пить чёрным и горьким?

То, чего я жду, наконец происходит. Лакей выкладывает на стол свежую прессу, и первая газета, которую берёт Дан, это “Столичный вестник”, та самая, со статьёй про меня.

Я знаю, что про меня не будет ни на передовице, ни на первом развороте, поэтому я спокойно продолжаю пить кофе и пробегаю глазами по газетам. Лакей выложил их так, что видно название каждой. Дан читает все? Пожалуй, я знаю, какое издание он точно не пропустит — журнал “Всё о моде”. И я беру журнал.

Дан на моё своеволие никак не реагирует. Точнее, он провожает журнал взглядом, но недовольство не высказывает и даже рожи не корчит, возвращается к чтению “Вестника”.

Да, умнее было бы начать с новостей, но… Да какая разница, в какой последовательности читать?! Хотя насчёт читать я погорячилась. Журнал сплошь иллюстрированный, и для меня открытие, что иллюстрации могут быть цветными. Хотя в “Светских хрониках”, которые дозволено читать аристократкам, картинки были, это были чёрные гравюры.

“Сеньорита Найрин Далл выступает перед Парламентом”.

— А-а-а…

— Госпожа, что вас так впечатлило? — Дан прерывает чтение. — Неужели вы впервые видите… буквы?

Язва.

— Я впервые вижу девушку в… брюках!

На сеньорите не только укороченные брючки из-под которых видна тонкая щиколотка, но и пиджак с закатанными, как носит Дан, рукавами.

— У-у-у… Тебя ждёт много открытий. Кстати, Карин, если для тебя такая мелочь, как брюки, проблема, не стоит ли здраво оценить свои силы?

— Брюки не проблема, — отрезаю я.

С чего он взял?

Нет, Дан по-своему прав. Если бы не перерождение, я бы… Я бы срезалась ещё вчера — незамужней юной госпоже принимать приглашение мужчины крайне неприлично. Но я здесь, и если, ради успеха, надо влезть в брюки, я готова. В конце концов короткая юбка моей мечты куда неприличнее, но мне же хватило воображения представить себя в ней. И вообще, певицы не стесняются, иначе как они будут петь.

Дан возвращается к газете, а я наливаю себе вторую порцию кофе. Дан вот-вот доберётся до статьи и его реакция мне интереснее моды. Я слежу за ним из-под полуопущенных ресниц, делаю глоток, другой.

Дождалась!

Дан сморщивает нос и искривляет губы с таким видом, будто только что перед ним поставили тарелку с тухлятиной:

— Кто, прах побери, приехал? — спрашивает он у газеты. Заметно, что Дану становится резко не до меня, он читает, изредка беззвучно шевеля губами и периодически сплёвывая ругательства.

Глядя на него, я чувствую торжество маленькой шкодницы, оставшейся безнаказанной.

Дан явно не соотносит некромантку из статьи со мной.

Я дожидаюсь, когда он вынырнет из статьи обратно в реальность:

— И кто же приехал? — мой голос достаточно равнодушный?

— Чушь какая-то, — бормочет он.

— Хм?

Дан пробегает текст ещё раз и раздражённо отбрасывает газету. Шуршащие листы тотчас подхватывает ветер. Лакей бросается за газетой, но она скользит по террасе и до того, как лакей успевает прихлопнуть её ладонью, срывается вниз.

“Столичный вестник” улетел…

Дан выдаёт целую тираду сплошь из неприличных слов и одну за другой принимается потрошить газеты.

Поскольку в другие издания я статьи не проплачивала, Дан ничего не находит. Он жестом показывает убрать со стола.

— Да, господин, — откликается лакей.

— Что случилось? — я продолжаю упрямо допытываться.

Лучше бы не допытывалась.

— Да то! — рыкает он. — Им обязательно раздуть на пустом месте катастрофу? Какая новая костянка? Какой новый некромант? Бред и провокация. Не удивлюсь, если эти дурные журналюги, чтобы их самих костянкой накрыло, написали о тебе.

Глава 29

У меня сердце проваливается куда-то в желудок, а внутренности превращаются в желе, потому что Дан попал в яблочко.

— А? — выдыхаю я.

Моя реакция слишком красноречива. Мне везёт, что Дан занят прессой, а на меня внимания не обращает. Надо взять себя в руки… Он ведь скоро всё равно узнает либо правду, либо её часть. Так какая разница? Наверное, я отреагировала на неожиданность.

А ещё…

Когда я заказывала статью, я не имела в виду ничего плохого, а Дан… он