Пфф.

Всего навсего провернуть совершенно законную, выигрышную для всех участников без исключения… афёру. И пополнить свой счёт, разумеется. На что мне арендовывать концертный зал?

Экипаж останавливается, кто-то снаружи открывает дверь, и мы выходим.

— Мы будем здесь жить? — восхищённо ахает Кэрри, и я её очень хорошо понимаю, хотя я жила гораздо лучше, чем дети.

Моё детство прошло в семейном особняке. После замужества я оказалась в особняке рода Дельси, и новый дом мало отличался от привычного мне. Потом был переезд, дорогие гостиницы и двухэтажный дом, который Берт арендовал.

Дан…

Я не знаю, хозяин он или арендует. Половина стен от пола до потолка стеклянные. Вероятно, из зачарованного стекла. Дом такой же модный, как и костюм Дарена.

Кэрри отводит взгляд от огромных окон и делает шаг к Дану. Она ничего не говорит, просто смотрит с нескрываемым восторгом и обожанием. Дан под её взглядом теряется.

— За мной, — грубовато командует он и тотчас подхватывает Кэрри, потому что девочка, засмотревшись, споткнулась и едва не полетела носом не мостовую.

Я засматриваюсь на модные гиацинты.

У Дана есть хоть что-то немодное?! Подозреваю, что и специализацию он выбирал по тому же принципу.

Кэрри повисает на его руках, и он, беззвучно цедя сквозь зубы неразборчивые звуки, похожие на злое ворчание потревоженного кота, берёт Кэрри на руки, сажает к себе на плечо и несёт в дом.

А меня на ручки?

Ладно, не буду проситься вслух — Дан едва ли оценит мою шутку.

Я спокойно иду следом, с любопытством кручу головой. Марк притормаживает, и я ему знаком показываю, чтобы не отставал. Да, я сама хотела, чтобы он сегодня же организовал мне объявление, я понимаю, что статью предстоит ещё написать, и едва ли это будет быстро, а время есть только до полуночи, но мне важнее, чтобы Марк получил комнату и поужинал.

Мы входим в холл, и от стены навстречу шагает девушка в униформе горничной, только почему-то передник не рабочий, а праздничный, кружевной. Девушка не может сдержать удивления при виде господина, несущего ребёнка. Дан же видит себя в зеркало и сбивается с шага, но, по-моему, сходу не понимает, куда деть девочку.

В конце концов он просто опускает её на белоснежный диван.

— Энни, подготовь моим гостям комнаты во флигеле.

— Да, господин, — девушка склоняется в поклоне. Дан не обращает внимания.

Он одаривает меня злобным взглядом и устремляется по лестнице наверх. Всё бы ничего, но это стеклянная лестница!

— Чаю, господа? Прошу прощения, мне понадобится около четверти часа, чтобы подготовить комнаты.

И что я должна ответить? Дан не представил мне горничную, не сказал, что я могу к ней обращаться, а следовательно, по правилам этикета, я не должна ей ничего говорить. И хотя я иду поперёк многих традиций, я не хочу вести себя неправильно в чужом доме, где я на правах гостьи.

— Мы с удовольствием отдохнём после длительной дороги за чашечкой чая, — киваю я Энни.

Она отвечает улыбкой, но слишком формальной.

Замечать подобные мелочи я научлилась ещё до замужества. Энни уверена, что её господин нам с детьми не рад, а значит, нет необходимости делать больше, чем требует гостеприимство.

Отвесив лёгкий, практически, символический поклон, она уходит.

Марк моментально оказывается рядом и тихо уточнятет:

— Госпожа, я пойду?

— Да… — рассеянно откликаюсь я.

Меня только сейчас догоняет очевидная мысль — а как Дан отреагирует на статью? Впрочем, наверное, он не поймёт, что статья о прибывшей в город гениальной некромантке — это обо мне.

Кого-то ждёт большой сюрприз…

Глава 25

Горничная возвращается с подносом, на котором возвышаются чайник и три чашки. Вазочки с конфетами нет, не говоря уже о чём-то большем, и это тоже показатель отношения — не горничной, самого Дана. Едва ли в его шикарном доме нанята служанка, позволяющая себе демонстрировать личное мнение. Горничная, ценящая своё место, не позволит себе быть невежливой с гостями. Никогда. Мода на слуг менялась… Я помню, что считалось высшим шиком нанять лафинцев, отличающихся бронзовой кожей и удивительными розовыми глазами, а позже в моду вернулось нанимать потомственных слуг непременно через агенства. Меня всё это не касалось — в домах старой аристократии всегда предпочитали доверенных слуг, как, например, экономка у родителей. Но никогда в моде не было своеволие.

— Молодой господин…? — удивляется она.

— Отлучился, — я не уточняю, надолго ли.

Этого достаточно, горничная сноровисто расставляет чайник, чайные пары.

Серебряные ложки с модной длинным узким черенком.

Не знаю, но не сомневаюсь, что сервиз тоже модный.

Горничная разливает чай.

Я осторожно пробую, подозреваю какой-то подвох. Я не разбираюсь в сортах чаёв настолько, чтобы определить, какой именно заварила служанка, но достаточно, чтобы определить, что сорт нам предложили из дорогих. Только вот чай до омерзения горький, на ценителя. Давать его Кэрри — настоящее издевательство.

На мой взгляд, горничная позволила себе лишнего.

Я растягиваю губы в улыбке и распоряжаюсь:

— Для юной госпожи горячий шоколад с ванилью.

— Да, госпожа, — горничная исполняет лёгкий поклон.

Она скрывается и вскоре возвращается с большой чашкой. На блюдце три миниатюрных пышки безе. Горничная у Дана действительно высокого класса. Показав нам отношение хозяина дома, она подаёт безупречный напиток.

Кэрри бросает на меня вопросительный взгляд, и я киваю.

Девочка хватает чашку обеими ладошками. Это вопиющее нарушение этикета, но горничная не подаёт вида, что её хоть что-то смущает.

— Очень вкусно! — радостно объявляет Кэрри. Она даже не поднимает чашку, сгибается к столу, наклоняет чашку и шумно хлюпает.

Я улыбаюсь и, чтобы не смутить девочку, тоже обхватываю чашку ладонями, прихлёбываю, но я — бесшумно.

Именно этот момент выбирает Дан, чтобы появиться на вершине лестницы. Он видит учинённое нами с Кэрри дикарство. Судя по роже, которую он корчит, Дан жаждет высказаться, но присутствие Кэрри его стреноживает. Вот непонятно — меня он не стесняется. То есть я для него взрослая, а Кэрри ребёнок? Берт считал меня взрослой, но при мне не сквернословил. Дан считает меня… равной? Приятная мысль.

— Ты же к нам присоединишься, Дан? — окликаю я. — Кэрри будет рада.

— Я…

— Правда?! — Кэрри подпрыгивает, и чашка выскальзывает из её пальцев.

Остатки горячего шоколада разливаются по каменной столешнице, а Кэрри демонстрирует нам перепачканное личико.

Чашка скатывается с края. Ни Кэрри, ни я не успеваем