– Руки отваливаются, – пробормотал Ленька, стоя на вечерней поверке, – это как же нам такое да три месяца ещё выдержать?

– …Юрьев! – донёсся громкий запрос от дежурного по роте офицера.

– Я! – откликнулся из строя рекрут.

– Ягодин!

– Я!

– Якушев!

– Я!

– Расчёт закончен, господин подпоручик! – доложился фельдфебель. – В строю все окромя тех пяти, что во вспоможении у поваров на сегодня состоят, и ещё двух истопников. Разрешите зачитывать распорядок на завтрашний день?

– Зачитывайте, – кивнул подпоручик и прикрылся воротником шинели от сильного порыва ветра.

Второй день уже дуло со степи, бросая колючим снегом на лица.

– Завтра занятия с ружьём на плацу! – объявил Онисимов. – Отрабатываем те же приёмы штыкового боя, что и сегодня. И так вот всю неделю, а на следующей уже на полигонное поле пойдём. Хозяйственные работы на завтра пятеро – Демьянов Анкудин!

– Я! – откликнулся называемый рекрут.

– Иванов Илья!

– Я!..

«…Правду унтера говорят, февраль месяц здесь, в Астрахани, самое ветреное и поганое время, – думал, стоя в шеренге, Тимофей. – А вот весна короткая, всего месяц-полтора. Уже в середине марта с Каспия большое тепло придёт и дождём весь снег сгонит. Ну а с конца апреля, по слухам, здесь жара встанет. Скорее бы уже, как же надоел этот вечный холод с ветрами и буранами. Ладно, теперь уже немного потерпеть осталось. Вот в мае степь просохнет, учёбе настанет конец и всех на Кавказ маршевой колонной погонят. Да и ладно, да и пусть, хоть что-то новое, как же надоела мне эта рекрутчина!»

– Тимка, чего ты, чего? – толкнули его в спину. – Тебя ведь кричали!

– Я кому сейчас сказал?! – донёсся грозный окрик фельдфебеля. – Вместе с Блохиным в истопники от роты на завтра назначается рекрут Гончаров!

– Я! – громко выкрикнул Тимка. – Виноват, господин фельдфебель, ветер в ухо задул, не расслышал я вас!

– А я вот тебе в ухо-то задую, задую, Гончаров, только уже кулаком! – пригрозил ему Онисимов. – Завсегда после того лучше всех других будешь слышать! Смотри у меня!

– Слушаюсь! Виноват, господин фельдфебель! Впредь более не повторится! – выкрикнул из строя Тимофей.

– Ну-ну, поглядим, – проворчал тот и продолжил объявлять расстановку на следующий день.

– Повезло тебе, Барин, мы, значится, опять на ветру ружьями будем целый день махать, а ты с Лёнькой у печи станешь посиживать, – проворчал недовольно Фрол.

– Ага, то это ещё везение! – воскликнул негромко Блохин. – Кизяк замучаешься с задов таскать! А ещё и всю ночь, пока вы дрыхнуть будете, надобно печи топить!

– Разговорчики в строю! – рявкнул фельдфебель. – Кому это там палок захотелось?!

Усталые рекруты, отряхнув с полушубков и сапог снег, ввалились, наконец, в казарму.

– Никому пока на полати не пристраиваться! – крикнул дежурный унтер. – Час времени всем для обихода ружей. У кого ржу завтра при утренней проверке найдут на фузее, тому два десятка палок и стояние с ружьём на плацу ночью! Архип Осипович повелел это передать, а вы его знаете, он ведь в точности всё так и сделает!

– Вот ведь ещё забота на наши головы свалилась, – приглушённо причитал Никита, орудуя в стволе шомполом. – Ну вот чего нам эти ружья кажный день драить, когда из них никогда более стрелять не будут? И так их руки уже не держат, после таких учений! Сейчас бы подремать маненько до отбоя, хоть даже пусть и у печи на лавки сидючи. А не вот это вот всё!

– Ага, а ты, Никитка, у фельдфебеля спроси, для чего это надобно, глядишь, он тебе от доброты душевной и разъяснит, – пробасил Дрёмов Игнат, проходя промасленной паклей по стволу.

– Конечно, разъяснит, кулаком в ухо, – хмыкнул Фрол, – а потом ещё и расскажет, что эдак каждодневный навык в сбережении оружия ещё с самой рекрутской службы нарабатывается. Дядька Захар, подай кусочек сала, у меня уже свой весь закончился.

– Ты бы, Рыжий, бережней расходовал его, – проворчал артельный старшина. – У меня того сала тоже не бездонная бочка, следующий кус только лишь на следующей неделе получать. На вот немного, и более пока не проси.

Наконец все ружья были почищены и выставлены в специальные козлы-подставки. Прозвучала долгожданная команда «Отбой», и рекруты нырнули на свои нары. Впереди у них была ночь для отдыха. Дежурный унтер прошёл по длинному проходу в расположении и задул три масляных светильника. Остались только лишь два, которые и должны были гореть всю ночь. Тимка поправил набитый сеном матрац, ноги укутал своим стареньким, «уфимским» кафтаном, а верх укрыл с головой казённым полушубком.

Всё. Спать.

– Ещё пару ходок сделаем, и, пожалуй, пока достаточно, – проговорил Тимоха, докладывая кирпич кизяка в огромную корзину. – Если мало будет, так вечером ещё донесём.

– Да хватит уже небось, – пожал плечами Лёнька. – Так-то не меньше, чем прошлая смена, мы его натащили. Васька говорит, что даже и досок от разобранных барж в эту ночь в печи не подкладывали, и так всё хорошо там горело. Главное, не упустить, когда совсем всё в топке начнёт тухнуть, коли тут проморгаем, то с новой растопкой потом замучимся. Помнишь, как Ванька с Сёмой посередь ночи уснули, а унтер Федотыч учуял, что в казарме холодает, и давай их палкой колотить. Пока растопили обратно печи, столько дыма тогда вышло, что с верхних нар все вниз как чумные попрыгали.

– Даа, попало тогда неслабо ребятам, – подтвердил Тимофей. – Нужно нам с тобой, Лёнь, разделиться и по очереди за печами ночью смотреть. Один пускай спит, а другой за огнём следит и в топку кизяк постоянно подкладывает.

– Так и сделаем, – согласился друг. – За четырьмя печами неужто мы вдвоём не углядим? Ну что, взяли?

Парни подхватили здоровенную, наполненную прессованным топливом корзину и потопали к казарме.

Кирпичи кизяка сложили в стопку перед входом. Оглядев запасённое, Лёнька удовлетворённо кивнул:

– Теперь точно хватит, Тимох, у ребят, что перед нами дежурили, гораздо меньше этого было. Ну чего, отряхиваемся и вовнутрь пошли? Как бы не погасло уже всё там, столько ведь времени кизяк таскаем.

В четырёх печах, отапливающих огромное каменное помещение, ещё пока теплился огонь. Быстро распределившись, парни начали закладывать в них новые порции топлива. Достоинством у кизяка, помимо его общей доступности в тех местах, где массово содержали скотину, было хорошее, ровное и долгое горение. Главными из недостатков признавали то, что после его сгорания оставалось очень много золы, и при этом ещё выделялся неприятный, едкий запах.

Орудуя в поддувале кочергой, Тимофей выгреб всю золу на совок и потом пересыпал её в ведро. Тяга была хорошая, топливо сухое, и