– Реклама, – подвел итог Феликс, вытащил зажигалку из кармана и придал лицу невинное выражение.

– Следующий поворот направо, если ты…

– Иду за тобой, братишка.

Они прошли по величественной площади, свернули на второстепенную улицу, хотя и здесь дома стояли величественные: с белыми фасадами, многоэтажные. Откуда-то донеслись звуки церковного колокола. Феликс скинул капюшон с головы.

– Ну вот и пришли – вот она. Я говорю, это тебе не такая вещь, чтобы… извини, Феликс, на минуточку. Должен ответить.

Парень приложил к уху телефон, сел на выложенные плитками черно-белые ступени ближайшего дома ровно посредине, между двумя апельсиновыми деревьями в кадках. Феликс описал полукруг и оказался на дороге. Присел на корточки. Она ему улыбалась, но они все улыбаются, не важно, в каком состоянии. Фары, похожие на лягушачьи глаза, маньячная ухмылка решетки радиатора. Он прикоснулся к тому месту, где должен находиться фирменный знак. В год выпуска он представлял собой серебряный восьмиугольник с двумя танцующими буквами спинами друг к другу. Не из пластика. Из металла. Нужно будет сделать как полагается. Он выпрямился. Просунул руку через гигантскую прорезь в мягком верхе, потер ткань пальцами: тонкий выцветший полиэстер. Пластиковое окно отсутствует. Ржавчина – за милю видать. Он понимал, в каком она жутком состоянии. Хуже всего левое заднее крыло – вообще целый континент, – но и капот весь изъеден, а значит, скорее всего насквозь. И все же: правильный красный цвет. Оригинальный. Хорошие арки передних колес, квадратные, как и полагается, сзади и идеальный резиновый бампер – все говорило о том, что машина хотя бы подлинная, как и было заявлено. «M DGET». Особых трудозатрат не потребуется, как и все наружное – косметика. Вот под капотом – там да, там самые важные новости. Забавно, но чем хуже новости, тем лучше для него. Барри в мастерской: «Если она на ходу, сынок, то тебе не по карману». Он поставит ее на ход. Может, не в этом месяце и не в следующем, попозже. Он чуть нетерпеливо потрогал дверную ручку. Ему хотелось пролезть через отсутствующее окно, заделанное картоном и клейкой лентой.

– Дело не в том, чьи чувства сильнее, – сказал парень. Он катал ногой по ступеньке туда-сюда камешек. Феликс прижался к машине. – Соф. Соф, слушай, я сейчас не могу говорить. Конечно, нет! У меня отрубился. Нет, не сейчас. Пожалуйста, успокойся. Соф, я занят важным делом. Соф? – Парень отнял телефон от уха и несколько секунд недоуменно смотрел на него. Потом сунул в карман.

Феликс свистнул:

– Тысяча проблем, братишка. Я тебя понял.

– Извини, ты о чем?

– Машинка. У нее проблемы.

– М-м-м, да, – сказал Том Мерсер. Он сделал неопределенное движение, имевшее целью объять весь автомобиль. – С ней определенно придется поработать. Не та вещь, чтобы сесть и уехать. Ну так и цена соответствует. Иначе бы речь шла о многих тысячах. Поработать явно придется. Давай я ее открою и покажу тебе все.

Феликс смотрел, как Том борется с ключом.

– Я могу открыть, если… – начал было Феликс.

Но тут дверь открылась.

– Подход нужно знать. Я ж тебе говорю – поработать придется. Но задача выполнимая. – Сцепление, – сказал Том. – Коробка передач и рулевое колесо.

Он повел рукой в сторону названных объектов, а потом, когда они скорбно осмотрели заплесневелый свернувшийся коврик, ржавый пол, паклю и провода, торчавшие из-под обивки кресел, дыру, где должен был стоять радиоприемник, он пробормотал год изготовления.

– Я в этот год родился, – сказал Феликс.

– Значит, это судьба.

Потом парень зачитал ряд фактов по бумажке, которую извлек из кармана.

– «MG Midget», двигатель «Триумф 14», объемом тысячу пятьсот кубов, показания счетчика – сто тысяч миль, ручная коробка, бензин, двухдверный родстер, трансмиссия требует…

Феликс не мог воспротивиться:

– Две двери, говоришь? Так, понял.

Том умоляюще зарделся.

– Это опись отца. Я сам не очень автомобильный чел.

Феликс подошел и дружески похлопал его по высокому костлявому плечу.

– Да я просто дурака валяю. Под капот можем заглянуть?

Капот со скрипом открылся. Под ним оказались одни только дурные новости, на которые он и надеялся. Аккумулятор протек, головка блока цилиндров треснула, в трещине виднелись поршни.

– Восстанавливаемо? – спросил Том. Феликс смотрел на него озадаченно. Том попытался еще раз: – Так что, спасти ее можно?

– Черт знает. О какой сумме идет речь?

Том снова заглянул в свою бумажку.

– Мне назвали порядка тысячи.

Феликс театрально рассмеялся и протянул руку к двигателю. Поскреб ногтем по ржавчине.

– Если откровенно, Том, мне каждый день такие показывают и в состоянии получше, чем твоя, гораздо лучше – за шесть сотен. За эту и шесть сотен никто не даст. Эту ты не сможешь продать никому, кроме механика, точно тебе говорю.

Теперь солнце прямыми лучами коснулось машины, и капот засветился. Лучащаяся развалина! Том посмотрел на небо, прищурился.

– Значит, хорошо, что ты механик, так?

В том, как он это сказал, послышалось что-то забавное. Оба они рассмеялись: Феликс – от всей души, захлебываясь, Том – в руку, как ребенок. Телефон в его кармане зазвонил.

– Господи Иисусе, слушай, мне-то вообще до лампочки, но я тебе говорю: папаша с меня с живого не слезет, если я принесу меньше семи сотен. Лично я предпочел бы сейчас валяться в кровати. Извини, на секундочку: Соф, я тебе перезвоню через минуту…

Но он продолжал держать телефон у уха, и Феликс слышал больше, чем ему хотелось, а Том гримасами выражал извинения. С конца улицы донесся счастливый рев, который издала компания за одним из уличных столиков паба. Том вопросительно вскинул брови и жестом изобразил: «Выпьем по пинте?»

– Ты что будешь?

– Имбирное пиво. Спасибо.

– Имбирное и?

– И все.

– Слушай, для меня это опохмел – так что, уж будь другом, присоединяйся.

– Не, мне хватит. Только имбирное.

– Мой отец говорит, что в такой ситуации у уважающего себя англичанина есть выбор из двух ответов: «Я принимаю антибиотики» или «Я алкоголик».

– Я алкоголик.

Феликс поднял глаза от планок деревянного стола. Том отер пот со лба, открыл было рот, но ничего не сказал. Феликс в этот момент порадовался, что его кожа не передает стыд так быстро и с такой очевидностью. Телефон Тома зазвонил снова.

Феликс поднялся со скамьи.

– Не дергайся, приятель, говори. Я отойду. Пинту, да?

Снаружи стояло превосходное утро позднего лета, внутри было десять вечера октябрьского вторника. Черный потолок в шестигранниках, светопоглощающий темно-зеленый ковер. Старинная тяжелая мебель из дерева, которое идет на изготовление гробов. У музыкальной шкатулки в