часть пассажиров разместилась снаружи на крыше и на выступе позади кареты и прозябала под разгулявшимся ненастьем. Окрестности столицы были усеяны мелкими мышино-серыми подворьями, с частоколом из голых деревьев и унылыми чопорными усадьбами, с торчащими, будто китовые усы, белыми колоннами портиков. Но для гостей из другой эпохи даже эти однообразные здания, умытые самым дождливым для Петербургской местности месяцем в году, представляли неподдельный интерес.

Пользуясь тем, что соседей рядом не было, парни вели откровенный разговор.

Прыснув от смеха, Паша поделился причиной веселья:

– Хотел бы я посмотреть, что есаул в рапорте императору напишет.

– Да что напишет? Уважаемый государь, так, мол, и так, гром посланный богом обличил преступников.

Подростки дружно расхохотались.

– Эх, мы так и не узнали кто такой этот таинственный господин «М», – с досадой проговорил Степанцев.

– Зато сделали достаточно для того, чтобы его самого вычислили и изловили сообщников злодея.

– Да, но самое главное другое. Мы остались верны Отечеству! А интригами, как я понял, всегда власть имущие окружены, это их нормальное состояние.

Бойченко закивал:

– Да. Прямо в мишень попал. Расследование заговоров, бесконечная подозрительность и браки не по любви, всё это судьба венценосцев, – тут он сдвинул брови: – Кстати, брат Александра I отрёкся ради избранницы от престола. Хотя там тёмная история была.

Паша не выдержал очередной вычурной умности:

– Слушай, ну а про брата царя это ты откуда знаешь? Нам в школе об этом ни гу-гу не было сказано. Ты ещё и любовными похождениями императоров интересуешься?

От удовольствия щёки Глеба вспыхнули алым румянцем:

– В военной, а не любовной хронике вычитал.

– И что же ты там вычитал? – не унимался Паша.

С видом профессора Бойченко поучительным тоном продекларировал:

– Когда про Швейцарский поход через Альпы читал, узнал, что вместе с Кутузовым был второй сын императора Константин, которого отец Павел I хотел на престол посадить, старшего сына Александра он не жаловал. Вмешательство Константина не всегда позитивно сказывалось на ходе военной кампании, но в итоге титул цесаревича он получил. Однако, из-за того что после развода второй раз женился на графине, то есть сочетался морганатическим браком, лишился права наследия престола. Правда отречение он хоть и подписал, но его обнародовали только после смерти Александра I, и в образовавшееся Междуцарствие вспыхнуло восстание декабристов.

– М-да, как ни крути, а участь не завидная у правителей, все кому не лень пытаются что-то протолкнуть и при их жизни, и после неё, оттесняя наследников. И почему это всё мирным образом не решается? Но одно для меня однозначно прояснилось. Именно из-за этой чехарды с каким-нибудь не довольствующим классом, так сильно ценится верность служивых людей, – забарабанил пальцами по рукоятке сабли Паша.

– Да. Без преданных, принявших и следующих присяге воинов ни одно царствие не состоится. Помнишь, как нам наставники рассказывали о казаке Тимофее Ящик? В 1917 году, когда распустили царскую охрану, он как личный телохранитель несмотря ни на что, продолжал заботиться о матери Николая II и делал это до самой её смерти. Дал императору слово и сдержал. Да мало ли примеров было. И, между прочим, знать, кто с кем сочетался браком весьма полезно. Это равно тому, что ты узнаёшь, с каким государством заключён союз, или какая династия на самом деле правит в той или иной стране.

– Хватит, в меня уже не залазят твои толкования, – замахал Паша руками и, выпятив грудь колесом бравурно заявил:

– Мы такую крутую операцию сами провернули. Можно сказать, вскрыли логово заговорщиков! Мы достойно показали себя, защищая интересы России. Тайно конвоировали и разведали-таки, что к чему. Мы самый что ни на есть Особый Конвой. Сомневаюсь, что когда-либо ещё в истории была подобная тройка.

Бойченко прыснул от смеха:

– Ай, да Паша, вот молодец! Сам себя не похвалишь, никто не похвалит.

– Ты молодец! – невысоко взлетела Елена Юрьевна, с лучезарной улыбкой сотворив в поклоне серебряный звон.

– Вот и мама тебя как царевича колоколами поздравляет! – покатился со смеху Глеб, заразив хохотом и друга.

На этой весёлой ноте Степанцев решил раскрыть свою задумку.

– Хочу признаться, почему я предложил нам это путешествие…

Глеб моментально стал серьёзным:

– Была причина?

– Да. Я хочу оставить послание для твоей сестры.

У Елены Юрьевны вырвался горестный стон. Лицо Бойченко пронизала боль.

Пашу никто не перебивал, и он тихим голосом продолжил:

– Может быть, у нас весь остаток жизни пройдёт в поиске дороги домой. И кто знает, отыщем ли мы её. Я хотел бы выдолбить надпись на каком-нибудь знаменитом в нашем времени гранитном изделии, которое однозначно нас переживёт, и сделать так, чтобы однажды Маша смогла её прочитать…

Глеб засопел:

– Давай рассуждать логически. Чтобы осуществить то, что ты хочешь нужно несколько вещей. Определить какова запись. Это самое лёгкое. Далее идут этапы по нарастающему уровню сложности. Отыскать памятник, чтобы наши царапины его не испортили и потомки запись не отшлифовали. Найти каменотёсов, которые могут сей вандализм учинить. И деньги, чтобы им заплатить за труды. Рубля на такое творение нам явно не хватит.

Над реализацией романтического плана нависла угроза. Печаль засела в глазах юноши, и даже заблестела предательская влага подкативших слёз. Паше нравилась рассудительность друга, но то, что он сейчас сказал, выбило почву из-под ног.

А Бойченко, погрозив пальцем, невозмутимо вещал:

– Подожди огорчаться, я ещё не закончил. Сегодня в Петербурге мы можем предметно осмотреться. Узнать цены. Так или иначе, чуть позже или чуть раньше, нас возьмут на службу в лейб-гвардии Черноморский эскадрон. Наше с тобой жалованье за три года на почти полном довольствии должно будет скопиться. К тому времени разберёмся куда податься и попутно подарочек Машке сделаем. Надо же ещё будет придумать, как сестре дать знать, где твоё послание искать. Но спешу заверить, что у меня уже есть одна задумка. Церкви будут всегда. Русский народ за Веру постоять готов. Вот через святых отцов, мы что-нибудь и придумаем.

Надежда на позитивный расклад поселилась в душе Степанцева. Парню, как необходимость дышать воздухом, было важно оповестить возлюбленную. Маша должна была знать, что он хоть и пропал невесть куда, но про неё не забыл.

Он пожал руку Глебу:

– Спасибо друг, я всегда знал, что ты за меня!

В наступившем молчании сын отчётливо слышал как, скрывшись в мешочке, плачет мама, но слов для утешения у него всё ещё не было. Пасмурно-бледный Глеб тоже раскис, и, думая о чём-то своём, неосознанно водил пальцем по стеклу. Сумбурные мысли заполонили разум Паши, он хотел вздремнуть, но сон не шёл. Делая ещё одну попытку