— Хочешь, чтобы я ушёл? — дождавшись моего кивка, он скривился. — Что же ты здесь делаешь, Элли? Может мне стоит наведаться к Белому человеку и спросить у него? — увидев, как похолодело моё лицо, он расслаблено махнул рукой. — Не бойся, не собираюсь этого делать! Мне не нравится видеть, что они творят на Изнанке, поэтому предпочитаю держаться стороны.

Призрак повернулся к окну, закрытому лёгкими шторами, будто услышал знакомый голос. Он нахмурился, но затем черты лица быстро расслабились, как будто он боялся показать мне свою реакцию.

— Мне пора. Увидимся, — быстро попрощался Вертун, даже не обернувшись на прощание. Он просто растворился в воздухе.

Я сделала несколько бесполезных вдоховвыдохов, помотала головой, а затем быстрым шагом направилась к выходу. Мне нужно многое сделать. Карман неприятно оттягивало моё преступление, отчего порывалась сорваться на бег, боясь быть застуканной. Боже, надеюсь, у меня всё получится…

***

Когда путешествуешь по Изнанке с кем-то, то перед тобой предстаёт калейдоскоп образов, видений, иллюзорных или настоящих событий, ежесекундно происходящих в этом мире. Одиночное путешествие — это бесконечное напряжение, усилие, сосредоточенность на конечной точке пути. Ты должен быть максимально собран, иначе заблудишься, попросту пропадёшь.

Но иногда и этого оказывается недостаточно и тогда ты оказываешься на глубине Изнанки, там, куда не проникает тусклый солнечный свет светил этого мира. Говорят, что даже крошечный шанс выбраться оттуда невозможен. Говорят, что дно Изнанки — место невозврата. Там свободными себя чувствуют только монстры. Никто не любит монстров.

Я не такая опытная путешественница, как местные жители. Для меня каждый шаг — это как толкать в гору неподъёмный камень, отчего сводит всё тело. Напряжение невыносимо, но раз за разом, мне удаётся достичь цели. И этот раз не стал исключением.

Детская площадка. Розовые качели с причудливыми завитушками, песочница, доверху наполненная песком, украшенная различными куличиками и воздушными замками, несколько горок, соединённых в высокую крепость с башенкой для секретов. Вокруг густые кроны деревьев, листва, шепчущая свои тайны. Небо пронзительно голубое для Изнанки, лишь вдалеке, на горизонте виднеются кучерявые облака. Солнце в зените, жарко, но не обжигающе, приятный ветерок сдувает жар, оставляя после себя лёгкую свежесть хорошего дня.

— Элли! — раздался восторженный детский голос и на меня налетает маленькая девочка.

Она доверчиво обхватывает ниже талии — до куда смогла достать, прижимается крепко-крепко, дышит глубоко. Несмело провожу рукой по рыжим кучерявым волосам, не веря, что это…

— Марго?

— Маргоша! Так меня мама называет! — девочка говорит назидательно, отлепляется от меня и широко улыбается. — Ты меня нашла!

Я в растерянности. О таком и подумать не могла! Что они с ней сделали?

— Марго…ша? Что с тобой случилось?

— Я платье испачкала, — доверительно сообщает она, демонстрируя испачканный подол чёрного платья.

— Бабушка будет ругаться, — она мрачнеет и хмурит брови. — Бабушка здесь ещё хуже, чем раньше.

— Бабушка? — я всё меньше понимаю, что происходит.

За секунду погода меняется до неузнаваемости. Порывы ветра, в небе как из ниоткуда появляются грозовые облака, цвет с солнечно-тёплого трансформируется в холодные зимние краски. С деревьев облетает листва, качели закачались сами по себе, а замки развалились на куски.

— Она идёт! — испуганно закричала Марго, хватая за руку. — Бежим, скорее, пока она не пришла!

Миг и мы оказываемся в огромном богатом поместье. Из-за скорости, с которой девочка тащит за собой, всё перед глазами плывёт, только золото и остаётся. Тяжёлое мёртвое золото стиля барокко.

Мы поднимаемся по лестнице, Марго тяжело дышит, но упрямо ведёт вперёд. На лестничном пролёте огромное от пола до потолка окно, за которым вижу в отдалении детскую площадку. На ней чёрная едва видимая фигура, она стоит, не двигается, и смотрит в нашу сторону.

— Скорее! — кричит, задыхаясь Марго, уводя всё дальше и дальше.

Комнаты словно близнецы, повторяются. Паркетные полы, книжные полки, заставленные бесконечными рядами книг в дорогих обложках, хрустальные люстры, торшеры, камины, картины в позолоченных рамах, небольшие столики из орехового дерева, кожаные кресла, диваны с маленькими подушечками, мягкие персидские ковры, подсвечники без свеч, рамки без фотографий, зеркала без отражений, покрытые чёрной полупрозрачной тканью.

Этот дом — как набор детских воспоминаний. Всё иллюзорно, переменчиво. Каждый шаг и все предметы меняются, что-то исчезает, что-то появляется как из ниоткуда, нет постоянства, как и наша память, хранящая лишь отдельные моменты прошлого. Я начинаю понимать, где мы находимся. Всё вокруг кричит о том, что случилось в детстве Марго. Смерть бабушки. Её первый призрак. Вот, что они задумали. Вернуть девочку и заставить заново пройти через это. Но только всё гораздо хуже, ведь брат уже не на её стороне, а значит Марго осталась один на один со своими страхами.

— Где твой брат? — задаю очевидный вопрос, когда она распахивает передо мной дверь и закрывает её за нами.

Мы оказались в детской, но очень строгой комнате. Никаких личных вещей, ничего, чтобы говорило о том, что здесь живёт маленькая девочка. На стенах волнистые морские узоры, кровать узкая, стоит рядом с окном, а с правой стороны дверцы в стене, за которыми скрывается шкаф. Марго не отвечает, она стремительно пересекает комнату и, махнув рукой, залезает в него. Следую за ней и вот, через небольшую щёлочку, мы смотрим на освещённую тусклым светом, комнату. Стало очень тихо, только слышно, как сильно шумит за окном листва деревьев, клонящихся к земле.

— Он приходит иногда, — шепчет Марго. — Говорит, что мне помогут, если попрошу. Но я не хочу просить, его новые друзья плохие.

— Как давно ты здесь?

— Не знаю, — она отмахивается от вопроса, хмурится. — Тебя долго не было. Я была взрослой совсем чуть-чуть, у страшного человека были вопросы ко мне. Когда он не получил ответов, я оказалась здесь.

— Что сейчас будет?

— Бабушка будет ругаться, — в её голосе проявился страх.

Мы одновременно услышали, как ручка несколько раз дёрнулась, а затем со скрипом отворилась дверь.

— Негодная девчонка!

Злобный голос наполнил комнату тьмой. Теперь и мне стало страшно.

Страх не был осознанным. Он не был наполнен чувственными переживаниями. Он не из прошлого, не из древнего, не тот, что снится по ночам, окружённый сомнениями и переживаниями. Это чистый детский страх перед несправедливым наказанием. Перед жестокостью, с которой встречается только ребёнок. С ожиданием боли и чужой агрессии.

В моём детстве такой злости не было. А вот в детстве Марго всё было именно так. И теперь Чёрный человек пользуется этим, чтобы сломить девушку и переделать в то, что нужно ему. Сделать её податливой, как масло и такой же слабой, как и её брат. Безвольной.