— Почему вы грустите? — раздался за их спинами голос Джиа.

— Представляешь, детка, — ответила Бонита Уом. — Эти востроухие мерзавцы испортили нам всё выступление!

— И где это видано, чтоб знаменитые менестрели выходили на сцену первыми, а? — проворчал Вирил. — Что нам теперь делать? Как вернуть внимание публики? Э-эх… говорил же я тебе, Бони, надобно нам новый подход к слушателю искать, расширять репертуар, привлекать свежие силы…

— Орфа — умничка, но она не сможет танцевать всё отведённое нам время, — объяснила Бонита Уом, поймав недоумение в глазах Джиа.

— Староста, небось, все деньги отдал эльфам, — недобро ухмыльнулся Вирил. — А с нас спросит за всё. Такие они, знаешь ли, старосты…

— Я вижу, вы люди добрые, и мне очень хотелось бы вам помочь, — сказала Джиа. — Если вы позволите, конечно же…

— Но как же, девонька? — удивилась Бонита.

Джиа задумалась на некоторое время.

— Я могу сменить Орфу на сцене, — предложила она. — Я училась музицировать у эльфов и всегда чувствую, что нужно публике. Обещаю, я сумею развлечь зрителей не хуже менестрелей.

Вирил покачал головой.

— Ты будешь петь? — спросила Бонита. — А ты ведь так славно подпевала нам. Помнишь, Вирил?

Джиа проницательно посмотрела в глаза Вирилу. И тот махнул рукой.

— Да бес с ним, развлекайся, детка. Хуже-то не будет.

Ночь была жаркой. Высоко в небе сияла полная луна. Разгорячённая толпа, подпевая братьям Филе и Поле, танцевала вокруг сцены вместе с прекрасной Орфой. Но вот музыка затихла. Артисты поклонились и вышли из круга. Был объявлен перерыв, чтобы люди могли немного отдохнуть и промочить горло.

— Нет уж, вы идёте спать! Хватит на сегодня! — кричала какая-то женщина, отгоняя детей от леденцов и глазированных яблок на палочках. — Помните, что бывает с непослушными малышами? Их забирают в свои норы лисы! А ну быстро домой! Лисы-охотники уже здесь! Да-да! Честное слово, я только что видела одну из них…

«Лисы-охотники, — улыбнулась Джиа, вспоминая слова учителей. — Охотник-сьидам необходим всем живым существам. Без сьидам люди теряют чувство меры и поддаются болезни. — Девушка проводила взглядом женщину с детьми. — И правда, не мудрено заболеть, объевшись сладкими леденцами».

Она поправила волосы и приблизилась к группе эльфийских менестрелей.

— Уважаемые артисты, — проговорила Джиа на их языке, — могу ли я ненадолго одолжить вашу гитару? — её зелёные глаза загадочно блеснули. — Это во благо Закона, — тихо добавила она, низко склоняя голову.

Без колебаний и разговоров эльфы передали девушке один из инструментов. Это была великолепная гитара с пятью сдвоенными струнами[5], богато орнаментированная и изящная. С ней в руках Джиа поднялась на сцену. Её пальцы тронули струны, и мелодия задрожала, словно лёгкий ветерок в душной ночи.

Джиа обвела взглядом толпу. Самые любопытные обернулись на звуки, но большая часть крестьян продолжала вести беседы, наслаждаясь питьём и кушаньями. Лишь внимание бродячих музыкантов всецело принадлежало ей, да, не отрывая от сцены золотисто-карих глаз, пристально смотрел на неё ведьмак. А ещё жрец и его банда, ухмыляясь, с интересом разглядывали новую артистку.

Девушка прислушалась к звукам ночи и к голосам людей. Она чуяла, чего ждут её зрители, как видела и слышала вибрацию витали. Знала она, что нужно и ей самой. Джиа лукаво улыбнулась ведьмаку, затем перевела взгляд на жреца. Свет костров отражался в его глазах, словно в поблекшем зеркале.

Глубоко вдохнув жаркий, наполненный запахами воздух, Джиа начала свою песнь. Она пела тихо, но так, что даже самые далёкие слушатели могли услышать её. Постепенно голос девушки набирал силу и обращал на себя всё новые взгляды.

Песня повествовала о любви между прекрасной эльфийской девой и храбрым человеческим рыцарем. Джиа пела о свежем лесном ветре, что стал единственным свидетелем их первой встречи. Девушка рассказывала о красоте лесов и полей, о дубравах и рощах, где рыцарь и дева встречались, чтобы снова и снова любить друг друга. Она пела о том, как свет луны и сияние звёзд благословили неравный союз, но злая судьба, война и смерть рыцаря навеки разлучили возлюбленных. И тогда эльфийская дева призвала на помощь страшные силы, чтобы вернуть свою любовь с того света. Было это могучее волшебство, запретный ритуал, свершившийся в такой же день великого солнечного Праздника.

И содрогнулась в ужасе сама природа, ибо никому не позволено играть с силами жизни и смерти. Распахнула врата тёмная бездна и поглотила прекрасную эльфийскую деву…

Джиа пела то тихо и печально, то громко и страстно. Она пела, и голос её, проникая в души зрителей, уводил их из душной деревенской ночи в таинственные леса, к берегам хрустальных рек и подножиям древних гор.

Джиа стала для них дивной, но грозной эльфийской девой с горящими зелёными глазами и разлетающимися на ветру золотыми волосами. Она стала возлюбленной, полной желания, и обезумевшей от боли колдуньей, чья любовь обрекла её на участь более страшную, чем сама смерть.

Слушатели сопереживали, радовались и плакали от горя. А когда Джиа замолчала, молчали и они. А потом толпа взорвалась громкими аплодисментами. Публика кричала и просила продолжения. И Джиа повиновалась.

Она снова и снова рассказывала о волшебных лесах и сказочной любви. А смуглая Орфа с белой лилией в волосах-змеях танцевала под её музыку. Две прекрасные девушки, одна в синем платье, а другая в красном, радовали зрителей небывалым зрелищем.

Орфа кружилась, а Джиа пела. Она пела — и пристально всматривалась в лицо молодого жреца, не сводившего с неё затуманенных глаз.

Закончились выступления, но одурманенная музыкой, танцами и напитками толпа теперь завела собственные хороводы и песни. Уставшие от криков и смеха девушки отделились от круга и направились к большим и, казалось, бездонным бочкам.

— Вино наполовину водой разбавь, — попросила Джиа.

— Это было неописуемо! — воскликнула Орфа, подхватывая под руку новую подругу. — Где ты научилась так петь, расскажи?

— У эльфов, — улыбнулась Джиа и, одним махом жадно опустошив кубок, потянулась за добавкой. — Петь, играть на том и на сём. Ну а ты где научилась так танцевать?

— Да как-то само собой получилось, — ответила Орфа, принимая из рук виночерпия кубок. — От души идёт, как будто всегда танцевала. А вот с голосом не сложилось, ну ты слышишь… Да и обзывают меня.

— Ах, хорошо, что ты не видела, как я танцую! — рассмеялась Джиа.

— …Простите, что отвлекаю, — раздался рядом мужской голос. — Я хотел бы поблагодарить вас за представление…

Высокий темноволосый жрец в белом одеянии, до этого внимательно наблюдавший за ними со стороны, наконец решил приблизиться к девушкам.

— Моё имя — Дрейчьис, — проговорил он, поклонившись. — Я верный последователь и