Я рассмеялся в голос, совершенно не понимая, как можно стесняться такого пустяка.

— Я же видел тебя голой, и не только видел. — Я попытался опустить ее руки. — Касался, целовал, и вход…

С горестным стоном она заткнула мой рот ладошкой, не давая мне договорить. Наверно, поняла, что именно я собирался сказать.

— У тебя просто язык без костей! — Возмущалась Шехназ, все так же зажимая мой рот.

Я лизнул ее кожу, от чего она тут же одернула руку.

— И никакого стыда!

— А чего мне стыдиться? Ты — моя жена, могу делать с тобой все что захочу, — самодовольно заявил я.

Правда, веселье быстро прошло, когда я понял, что мне грозит недельное воздержание. Вот ведь гадство! И надо же было этим ее месячным начаться именно сейчас! Настроение стремительно падало, стоило лишь подумать о том, что мои вечерние планы переносятся на целых семь дней! Надеюсь, не больше семи. А то помню по рассказам некоторых университетских подруг, что есть женщины, у которых это может длиться и десять.

А день так хорошо начинался!

— Ладно, стеснительная моя, поехали в твою аптеку, — обойдя машину и садясь за руль, сказал я.

***

— Подожди в машине! — Ответила Шехназ, поворачиваясь ко мне, стоило мне припарковаться около аптеки.

— Я вообще-то и не собирался идти с тобой. Ты всегда такая чувствительная, когда дело касается твоих месячных? — Специально выделил я последнее слово, забавляясь тем, как вспыхивает ее лицо от смешанных чувств гнева и смущения.

— Какой же ты гадкий! — Она пулей выскочила из машины.

Я же веселился, сам не понимая, как это у нее получается? Прежде только дочь действовала на меня подобным образом. Но наблюдать за тем, как Ангелок смущается и злится, было так забавно, что я не мог прекратить провоцировать ее.

Заметив магазин европейских сладостей, который находился рядом с аптекой, я вышел из машины, зная, что быстро Шехназ не управится. Ведь наверняка воспользуется уборной, не просто же так она решилась попроситься в аптеку, учитывая, что прокладки у нее были и дома. Бедняжка сойдет с ума, если узнает, что я их видел. Может, спросить ее о них, когда она вернется? Нет, пожалуй, хватит на сегодня, а то еще побьет меня в приступе ярости. Покалечиться может!

Зайдя в красочный магазин, попросил девушку-консультанта, наполнить две коробки различными шоколадками и всякими вкусностями, полностью доверившись ее выбору.

— Если покупаете для детей, могу посоветовать наполнить киндер-сюрприз, дети от него просто в восторге. — Предложила она, положив корзину с выбранными вкусняшками на стол.

Я согласно кивнул, попросив упаковать один в красивую коробку. Знал, что в такие дни девушки любят полакомиться шоколадом, и решил, что это немного задобрит Ангелка.

Положив коробки в багажник, уселся за руль, поражаясь, что управился раньше Шехназ. Правда, когда она села в машину, понял — почему.

— Что такое? Ты вся бледная! — Даже ее помада выглядела бесцветной.

— Все нормально, пожалуйста, поехали домой. Мне надо прилечь, — она уткнулась в свои колени, мелко вздрагивая.

— Тебя тошнило? Ты уверенна, что дело в женских днях? — Смягчил я выражение, не желая вновь ее раздражать.

— Пожалуйста, Мансур, хватит говорить об этом! — Простонала Шехназ, не поднимая голову от коленей.

— Я беспокоюсь! Возможно, ты отравилась! На тебе лица нет, ты вся дрожишь! — Я погладил ее по плечу, действительно начав беспокоится. Еще пятнадцать минут назад она выглядела вполне здоровой. Я бы даже сказал — цветущей.

— Вот поэтому я и хотела быстрее оказаться дома! А ты мне целый допрос утроил! Я ведь знала, что так будет. Мне всегда плохо в первый день, и тошнит тоже всегда, так что я не отравилась. Пожалуйста, отвези меня домой, мне нужно лечь.

— Ты выпила обезболивающее? — Не отставал я, совсем не успокоенный регулярностью ее недомоганий.

— Да. Мансууур, — захныкала она совсем жалобно, заставляя меня тут же завести мотор и помчаться к дому.

— Мне это совсем не нравиться! — Прорычал я, разозлившись на ее состояние. — Это ненормально! Ты выглядишь больной, как это может быть нормой? На следующей же неделе пойдешь к врачу! — Горячился я, наблюдая за тем, как она сжимает губы от боли, откинувшись на сиденье. Мы ехали уже около получаса, но облегчения от обезболивающих не было заметно, она все так же морщилась, все время меняя положение своего тела.

— Я уже тысячу раз была у врачей. От этого нет лекарства! Ох! — Стон все-таки вырвался из нее, когда нас подбросило на кочке.

— Черт! Почему лекарство не помогает? — Внутри меня все кипело, и я не понимал, почему. Никогда не отличался особой чувствительностью, но видеть, как больно Ангелку, было выше моих сил.

— О, поверь, оно помогает, еще как! Без него все было бы в разы хуже. Уж я-то знаю, — с какой-то горечью произнесла она. — Да и сейчас все стало намного терпимее, чем было вначале.

Куда уж хуже-то? И что она называет терпимостью? Скрючилась вся, бледная, дрожит от боли, накрыв руками низ живота. Черт! Знал бы, что ей станет так плохо, не стал бы дразнить, а сразу бы отвез домой!

Ожидая открытия автоматических ворот, с досадой заметил, как мне машет пожилой сосед, уже направляясь в сторону нашей машины.

— Что ж ты так не вовремя! — Ругнулся я, понимая, что не смогу его проигнорировать. — Ангелок, сможешь дойти?

— Конечно, смогу! Ты слишком остро реагируешь, мне и хуже бывало! — Выбираясь из машины, ответила она.

Это и беспокоит! То, что она считает такое состояние нормой!

С трудом выслушав соседа и пообещав помочь его внуку с подработкой в магазине, я, спустя бесконечно долгих пять минут, влетел в дом, беспокоясь, что Шехназ в таком состоянии могла и не дойти до кровати.

— Да как у тебя рука поднялась!? Попробуй только подойти еще раз к моему ребенку! — Я замер на пороге, услышав грозный голос жены, еще недавно срывающийся от боли. — Еще и наговорила ей Бог знает что! Разве для этого тебе ее доверили?! Ты же сама мать!

— Что я такого сделала, почему ты так раскричалась? Я — ее тетка! Ребенку нужна твердая рука! Брат и так ее распустил! А теперь еще и ты со своей показной заботой! Вырастет принцессой, кому она будет нужна? Девочек с пеленок нужно воспитывать в строгости. Хорошая порка еще никому не вредила!

Услышав сквозь перепалку детский плач, я быстро направился в сторону кухни, откуда, собственно, и доносились голоса. И застыл на пороге, оглядывая грязный пол, залитый томатным супом из разбитой тарелки. Шехназ приготовила его утром, перед приездом Дины, которую я попросил присмотреть за Асей в наше отсутствие. Дочь стояла, уткнувшись в колени Шехназ, горько плача и обнимая ее за ноги. Она была в одних своих любимых трусиках с русалкой в то время, как ее испачканные супом платье и колготы валялись неподалеку. Заметив явный след от шлепка на пухлой ягодичке, я, едва сдерживая себя, прорычал в сторону Шехназ.