Она хихикает.

— Твои родители — мудрые люди, но я обещаю, что в этом предложении нет ничего сомнительного.

Как только она произносит эти слова, я чувствую покалывание на затылке и сомневаюсь, что она ведет себя абсолютно честно. Но она милая, и я хочу ее выслушать. Может, я слишком критична, а может, просто устала. Но что плохого в том, чтобы выслушать ее?

— Ну, я все еще здесь, — говорю я, продолжая идти по бетонной дорожке, пока она идет рядом со мной, хотя и медленнее, чем я привыкла. Она выглядит довольно хрупкой, и это задевает мое сердце.

— Мне нужен кто-то, кто поможет следить за моим сыном. — Пока она произносит эти слова, пытаюсь вспомнить, кого я могу знать, чьи родители хотели бы узнать, что с ними происходит.

— А кто ваш сын? — Решаю, что могу спросить, если она ведет себя как подобает, тогда она не будет возражать против ответа.

— Рико Рэд.

Я вдыхаю через нос, ошеломленная этим откровением. Я ни разу не слышала, чтобы Рико упоминал свою мать, так что вполне логично, что он отдалился от нее. И вопрос в том, откуда она знает, что я могу обладать информацией? Более важный вопрос — почему она не может просто спросить у своего сына? Уже второй раз за последние несколько дней кто-то пытается выудить из меня информацию о Рико. Сначала Хантер, теперь мать Рико.

— Не уверена, что мне будет удобно разглашать информацию. Я не могу знать наверняка, что вы его мать, так что, думаю, свяжусь с ним и посмотрю, что он думает. — Как только я произношу эти слова, она протягивает руку и сжимает мое запястье мертвой хваткой. Я ожидала, что ее хватка будет такой же слабой, как и ее походка, но она демонстрирует шокирующую силу.

— Ты не можешь этого сделать. Он ничего тебе не скажет, если узнает, что я в этом замешана. Он считает меня плохой матерью, но, по правде говоря, я просто делала все, что могла, с тем, что имела.

Мое сердце сопереживает ей. Я понимаю и трудности в роли родителя, и трудности детства. Учитывая мое собственное детство, я бы не сделала ничего, что могло бы поставить под угрозу мои отношения с родителями. Но также могу признать, что в какие-то моменты моей жизни они ошибались. Я простила их за это, но могу понять, как кто-то может не простить своих родителей. К тому же, учитывая то, что знаю о Рико, он не так легко прощает. И все же не могу отделаться от мысли, что, возможно, это не самая лучшая идея.

— Я бы не спрашивала, если бы не… — Она осекается, и я вижу, что в ее глазах стоят слезы. — Ну, я умираю. У меня рак, и мое тело совсем без сил, чтобы бороться дальше. Не думаю, что переживу еще один раунд химиотерапии.

От ее слов у меня защемило сердце.

— Вы говорили ему об этом? Он не такой уж идиот. — На этот раз она смеется, бросая на меня вопросительный взгляд и поднимая обе брови.

— Вы уверены, что мы говорим об одном и том же человеке? — Я понимаю, к чему она клонит. Он несколько неразумен. И если он действительно считает, что она его обидела, есть шанс, что он никогда не простит ее.

И это не может не радовать, если подумать о том, что у него не будет шанса простить ее, не будет шанса услышать ее извинения, не будет шанса поговорить с ней еще раз до того, как она уйдет из жизни. Я не могу представить, как можно оставить такие раны незаживающими и открытыми.

Сможет ли он смириться с тем, что она ушла из жизни и что он не сделал все возможное, чтобы восстановить отношения между ними? Я знаю, что мой босс может быть упрямым и жестким, но также знаю, что у него обычно есть причина, поэтому я разрываюсь. Не знаю, какой ответ будет правильным. Я знаю, что если бы это была я, я бы хотела получить возможность извиниться и все исправить. Но мы с Рико не из одной ткани. Мы разные люди, и мне кажется несправедливым принимать это решение за него.

— Что именно вы хотите, чтобы я сделала? — Я зашла так далеко, что могу и выслушать ее.

— Я просто беспокоюсь о нем. Он не женат, у него нет серьезных отношений. У него есть деньги, но они не могут согреть его холодной ночью. Я просто хочу знать, счастлив ли он, стабилен, живет ли он в радости. — Она на мгновение останавливается и смотрит на голубое небо, где проплывают пушистые белые облака. Я останавливаюсь вместе с ней, глядя в прекрасную синеву и вспоминаю, как в детстве проводила часы вот так, летом, мечтая о том, какой могла бы быть моя сестра или что бы мы делали в этот самый момент, если бы она была жива.

— Я просто хочу спокойно умереть. Не думаю, что это возможно, пока не узнаю, что с моим сыном все будет хорошо. — Она глубоко выдыхает, и ее узкие ребра сдуваются при этом движении.

Я сдерживаю слезы, думая о сестре и сожалею о том, что мы упустили время, все моменты, все возможности дружить и заботиться друг о друге, которые были просто украдены.

— И конечно, я выплачу вам справедливую компенсацию. Могу помочь вам расплатиться с долгами или сделать хороший сберегательный счет, чтобы вы могли жить так, как вам хочется. Просто в благодарность за то, что вы тратите время и силы на то, чтобы присматривать за ним и сообщать мне, если он кого-то встретил, или просто как он живет в целом. — Она грустно улыбается мне.

— Ну, я всего лишь его личный помощник, так что не посвящена во все подробности его жизни. — Я поднимаю оба плеча, но она бросает на меня взгляд, который говорит мне, что она знает лучше.

— Я знаю, за что отвечают личные помощники, и не сомневаюсь, что вы управляете каждой частью его повседневной жизни. Я уверена, что вы уже заботитесь о нем всеми возможными способами, и очень ценю это. Ему нужна любая помощь, которую он может получить.

Когда она произносит эти слова, я не могу не вздрогнуть. В курсе ли она? Она никак не может знать. Рико не стал бы ей рассказывать. Никто, кроме нас двоих, не знает. Может быть, это материнская интуиция, как моя мама