– Привет, – мямлю я так, словно язык слипся с небом, но от ладоней, попавших на мою талию, все-таки спешу отстраниться.

– И куда это мы на ночь глядя?

Одергиваю куртку и очень хочу съязвить, но получается лишь оправдаться:

– Ну… Погулять в Ботаническом саду.

– А-а-а, свидание. – Вот у кого отлично получается отвесить мне сочную издевку. Но ироничная улыбка Данила тут же меркнет, меняясь на озадаченно поджатые губы. – Стой… Туда, на ночь глядя? Скоро стемнеет вообще-то…

– Это не свидание. Еду слушать осень.

Мой ответ звучит из ряда вон странно, потому что лицо Данила изумленно вытягивается:

– Чего-о? Это так сейчас девочек замолаживают?

– Я еду со своим концертным руководителем. Это надо для прослушивания. Долго объяснять. Ты все равно не поймешь.

– У тебя прослушивание в Ботаническом саду? – Глаза Данила сужаются, а взглядом он очень внимательно впивается в мое лицо. – То есть ты реально едешь с каким-то мужиком на закате солнца практически в лес? Хочешь попасть в криминальную сводку по НТВ?

И, видимо, ему настолько важен мой ответ, что он с молниеносной реакцией отводит руку назад, чтобы придержать съезжающиеся обратно двери лифта.

– Не с каким-то мужиком, а с преподавателем! – терпеливо цокаю и оборонительно скрещиваю руки на груди.

Да и какого хрена я должна что-то объяснять Данилу, когда он сам стоит передо мной в очень странном виде: пыльные разводы на ветровке и несколько свежих мелких царапин на щеке. И когда я наберусь наглости и расспрошу, где он шляется?

– Одна не поедешь, – смело заявляет он. А я за секунду меняюсь в лице, вытаращив глаза: в смысле? – Дай мне пять минут.

– Тебя, вообще-то, не звали. – Мой ответ мало похож на дружелюбный, но… мне почему-то хочется глупо улыбнуться.

– А меня не надо звать, – Данил посылает мне свою коронную усмешку и делает парочку широких шагов к нашей двери, достает ключи, – я сам прихожу. Лучше придержи пока лифт, – на полном серьезе выдает он мне свое ценное указание и исчезает в уже открытой квартире.

Хлопаю ресницами, а рука почему-то послушно тянется к кнопке вызова. Не знаю, как я буду объяснять все Граховскому, но… Но я все-таки делаю это – закусываю губы, расплывающиеся в дурацкой улыбке.

А сердце ясно намекает: «значит, не так уж Данилу и все равно…»

Глава 24

– Так ты с охраной? – ждущий у входа в парк Граховский иронично улыбается, замечая за моей спиной хмурого Данила.

Именно хмурого, потому что я сомневаюсь, что его выражение лица сильно изменилось. В такси он ехал именно такой: серьезный и молчаливый. Не знаю, на кой черт вообще увязался за мной в таком настроении.

– Извините, просто…– я смущенно пожимаю плечами, но Аристарха Григорьевича это, видимо, не сильно-то заботит.

– Это даже к лучшему. Избавила меня от необходимости переживать, как ты одна домой добираться будешь, – он сразу протягивает моему спутнику руку. – Аристарх Григорьевич.

– Даниил, – мой спутник, словно скала, выплывает из-за моей спины и, расправляя широкие плечи, отвечает уверенным рукопожатием.

А я едва не давлюсь усмешкой от увиденного и услышанного. Надо же…Даниил… У нас теперь, оказывается, и голос, и интонация стали грубее и ниже. Цирк да и только. Правда, этот цирк мне почему-то нравится, пускай от него так не к месту идут по телу мурашки.

– Ну что, молодые люди, будем приобщать вас к чему-то тонкому и чувственному, – Аристарх Григорьевич пригласительным жестом указывает на скромные ворота, за которыми в лучах вечернего солнца виднеется что-то очень похожее на парк.

Но мои представления о том, что это будет невинная прогулка в каком-то скверике, рушатся моментом, когда оказываюсь на территории самого Ботанического сада. Это не три дорожки и пять деревьев у лавочек. Эта какая-то бесконечная территория тропинок и настоящей лесопарковой зоны. Аристарх Григорьевич очень уверенно вышагивает куда-то дальше, а я и Данил пытаемся не отставать за нашим проводником.

– Он точно не маньяк? – бубнит сзади меня Даня, когда Граховский вообще сворачивает с основной дороги, где хоть как-то мелькают люди, на протоптанную тропинку посреди плотно насаженных деревьев и кустарников.

– Ты же меня защитишь, – косо поглядываю через плечо на Данила.

Спрятав руки в карманы джинсовой куртки и накинув на голову капюшон толстовки, он сосредоточенно буравит взглядом спину Граховского в элегантном черном пальто.

– Ты сама не хуже Цербера. Тебе только фас скажи и голову откусить сможешь, – бурчит Данил. – У меня, между прочим, остался шрам.

– Это тебе на память, Дань, – самодовольно усмехаюсь.

– Да знакомство с тобой хрен забудешь.

Наши переговоры доходят и до Аристарха Григорьевича, потому что он неожиданно оборачивается и с укором шикает на нас.

– Хватит болтать, Альвина. Лучше слушай, впитывай в себя звуки…

– А что слушать-то? – хмыкая, Данил безо всякого стеснения встревает в замечания Граховского. – Здесь же просто тишина.

Аристарх Григорьевич резко замирает прямо посреди тропинки, поворачивается и с неподдельным возмущением рассматривает Даню. Я и он тормозим вслед за ним.

– Это в голове у вас тишина, молодой человек, а здесь… – Граховский вдохновенно оглядывается и разводит руки в стороны, – здесь мелодия осени. Дыхание деревьев, шорох ветра… Вот вы оба закройте глаза.

Данил вопросительно приподнимает бровь, поглядывая в мою сторону, а я всего лишь пожимаю плечами и делаю то, что просит Аристарх Григорьевич. Мне не привыкать к подобным причудам.

Я честно стараюсь загнать все мысли и чувства в нужное русло, вслушиваясь в монолог своего преподавателя.

–… шелест листвы, как легкое тремоло, а этот аромат осени? Слышите, какой он? Тягучий, немного приторный и…

– И по-моему, здесь просто где-то сдохла белка, – слышу вполне серьёзный голос Данила рядом и прикусываю себе щеку, чтобы не нарушить ту самую восхваляемую тишину диким хохотом.

Сдохла белка! Данил, блин!

Приоткрываю один глаз и вижу, как он, подперев плечом ствол ближайшего дерева, смотрит на меня и на Граховского, как на чудиков не в себе. Хотя я уже давно не в себе. С того самого момента, как пыталась откусить мужскую руку, которая сейчас сдвигает капюшон толстовки с головы и отточенным жестом пропускает через длинные пальцы широкой ладони свисающие у лба пряди волос.

Я снова крепко зажмуриваю глаза, стараясь отстраниться, зацепиться за голос Граховского, но вместо этого чувствую, как вздрагиваю от мелкой дрожи. И мне ведь совсем не холодно…

А через секунду на мои плечи ложится что-то теплое, тяжелое и пахнущее Данилом.

– Заболеешь второй раз, нянчиться не буду, – висок обжигает строгий шепот.

Прохладные мужские пальцы аккуратно собирают из-под ворота