Хьюго вернулся быстро. Он сказал что-то рыцарю, и тот побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Оруженосец несся за ним.

Хьюго подошел к нам с Реджинальдом.

– Он к графине. Какие-то вести из Ирландии, похоже.

Мне все еще хотелось выяснить, кто это такой.

– Он из Фиц-Алдельмов?

Хьюго кивнул:

– Брат твоего приятеля. Его зовут Гай.

У меня не было причин опасаться брата Сапоги-Кулаки, однако по коже у меня пошли мурашки.

– Должно быть, случилось что-то важное, раз он так спешно стремится попасть к ней.

– Я ничего не слышал, – сказал мой друг. – Графиня сразу отпустила меня. Я объявил гостя и собирался задержаться у дверей, но тут подоспел майордом. Пришлось выйти.

Хьюго выглядел слегка подавленным.

– Если это что-то важное, мы узнаем. А если нет? – Реджинальд пожал плечами. – Признаться, выпивка волнует меня куда больше.

– Тогда нам стоит покормить лошадей, – сказал Хьюго, берясь за вилы. – Приступим.

Я присоединился к друзьям, потому как Лиат-Маха тоже ждал своей порции сена. За работой приятели перешучивались, но у меня в голове мысли вертелись, как мельничное колесо. Новости из Ирландии я получал по большей части от членов корабельных команд, редко сообщавших что-нибудь действительно стоящее. Все сведения они брали из разговоров в тавернах: слухи о сражениях от Мюнстера до Коннахта и Лейнстера, приукрашенная молва о происках английских лордов и ирландских королей. Я давно пришел к выводу, что эти россказни запутаны и перевраны из-за многочисленных пересказов и в них невозможно отделить правду от вымысла.

Доставленные братом Фиц-Алдельма сведения были, надо полагать, совершенно иного толка.

Это не имеет никакого отношения ко мне, говорил я себе. Нет на этой Божьей земле никаких оснований считать иначе, и все же плохое предчувствие не давало мне покоя, как не дает покоя собаке кость с мясом.

Я услышал, как Изабелла зовет меня. В голосе ее угадывалась тревожная нотка, девочка словно готова была расплакаться. Решив, что она потеряла котенка или случилось что-нибудь еще в этом роде, я воткнул вилы и вышел из конюшни, готовый помочь ей.

Она неслась вниз по лестнице с пугающей скоростью.

– Фердия!

Я поспешил к ней.

– Где Крошка Мяу, миледи?

Она нахмурилась.

– Я оставила его с Гилбертом.

– А! – воскликнул я, чувствуя себя немного неуютно. – К чему тогда спешка?

– Был мятеж. И большая битва. Погибли люди.

Страх мой всколыхнулся, нависнув надо мной, как большой крылатый зверь.

– Подробнее, госпожа. Где?

– В Ирландии. В Лейнстере.

– Лейнстер – большое королевство, госпожа, – произнес я наигранно спокойно.

– Руфус! – раздался оклик сверху лестницы.

Я поднял глаза. На меня смотрел майордом, лицо его было суровым. Само по себе это ничего не означало, ибо душа его была воистину из камня, но вкупе с нетерпением Гая Фиц-Алдельма и тревогой Изабеллы могло говорить о многом.

– Северный Лейнстер, – прошептала Изабелла. – Кайрлинн.

Кровь отхлынула у меня от лица.

– Кайрлинн? – Я посмотрел на нее.

Она кивнула и, благослови ее Господь, пожала мне руку.

– Руфус!

Вымученно улыбнувшись Изабелле, я направился к лестнице. Глаза мои застила пелена. Помню скрип ступеней, когда я поднимался, и шершавый поручень под ладонью. Вздернутый подбородок майордома, приказавшего следовать за ним, и отказ отвечать на мои вопросы.

В дальнем конце зала я разглядел Фиц-Алдельма. Он стоял перед графиней, сидевшей в своем большом кресле. Пока мы шли к ним, наши сапоги ворошили подстилку на полу, и ноздри мои наполнил аромат свежескошенной травы. Странно, не правда ли, как сохраняются в памяти мелкие, незначительные детали во время таких потрясений?

Свирепый взгляд Фиц-Алдельма напомнил мне аланскую собаку[12], готовую вцепиться мертвой хваткой в дикого кабана. В этом он очень схож со своим братом, подумал я. Лицо Ифы, обычно открытое и любезное, теперь было хмурым и непроницаемым. Внутри меня все сжалось. Эта встреча не предвещала ничего хорошего.

– Я привел вам Руфуса, госпожа, – сказал майордом и отошел в сторону, оставив меня стоять под пристальными взорами Ифы и Фиц-Алдельма.

Я поклонился, желая оказаться где угодно, только не здесь. Осознав несбыточность своего желания, я распрямился и постарался не выказывать страха.

– Дурные вести пришли из Ирландии, – сказала Ифа по-французски.

Если бы она говорила по-ирландски, Фиц-Алдельм не понял бы ее, подумалось мне, но не это было главной причиной. Выбор языка говорил о недовольстве мной.

– Какие вести, госпожа?

– Твой отец и братья подняли мятеж против короны, – заявил Фиц-Алдельм, глядя на меня так, словно я был куском собачьего дерьма, приставшим к его подошве.

Помня слова отца, я не мог поверить в то, что слышал. Засады и удары исподтишка – это да. Но не мятеж. Я посмотрел на Фиц-Алдельма.

– Странные новости. Когда это случилось, сэр? – спросил я, едва не поперхнувшись при последнем слове.

– В прошлом месяце. Собрали силы и напали на крепость своего господина. А еще сожгли несколько деревень. Погибли два рыцаря, один из них был моим добрым другом.

– Это сделал мой отец? – огрызнулся я.

– Да, – отрезал Фиц-Алдельм. В глазах его появился блеск, очень мне не понравившийся.

– Я тебе не верю.

– Похоже, мой брат был прав. Ты меня лжецом решил назвать, мальчишка?

Ифа хмуро смотрела на меня. Мне следовало держаться осторожнее. Помедлив немного, я сказал:

– Мой отец был побит однажды, сэр. Затем он дал клятву верности и отправил меня сюда как заложника в знак своей преданности. Ему нет смысла восставать. Мятеж подавят, а моя жизнь будет под угрозой.

– И тем не менее, – с ухмылкой заявил Фиц-Алдельм, – он заделался мятежником и твои братья вместе с ним. Бунт продолжался около месяца. Много солдат и преданных английскому делу ирландцев расстались с жизнью. Мир был восстановлен, только когда из Дублина выслали войско.

Я покачал головой.

– А мой отец? Мои братья?

Злая усмешка.

– Твои братья умерли первыми.

Потрясение было сильным, как от удара в лицо. Обычно знатных воинов брали в плен, а не убивали.

– Первыми?

Когда я задавал этот вопрос, голос мой дрожал.

– Да, в бою, где разбили отряд твоего отца. Он отступил с остатками сил в свою крепость. Карлинн – так, кажется? – Фиц-Алдельм намеренно исказил название, как я заметил, а потом ехидно добавил: – Он и твоя мать сгинули, когда поселение сгорело дотла. – Рыцарь улыбнулся, показав волчий оскал, и прошептал так, чтобы слышал один я: – Я сам бросил факел в солому.

У меня закружилась голова. В ушах зашумело.

– Они все мертвы?

– Предатели не заслуживают иного. Теперь ты – единственный из твоей семьи, кто остался в живых.

В словах Фиц-Алдельма прозвучала неприкрытая угроза.

Я разевал рот, как рыба.