Полярный день уже клонился к вечеру, но равнинная принцесса в жизни бы не догадалась, что ее клепсидра в данную минуту показывала бы три пополудни. Звезды поблекли, небо посветлело, как бывает за час до рассвета, но за весь день солнце так и не появилось из-за горизонта, и разлитого в небесах света было недостаточно, чтобы разглядеть, что находится далеко внизу. Да и боялась Летта смотреть вниз, невозможно привыкнуть к такой высоте, к ощущению зыбкости опоры и к страху падения.

Но сияющую россыпь ажурных ледяных скал невозможно не разглядеть.

– Это и есть Ледяной чертог, принцесса, – прокричал Игинир, чей драколасх летел крыло в крыло с ее снежным драконом. – Императорский дворец. Его еще называют Звезда Севера.

На звезду дворец не походил, да и на чертог тоже. Белые, кружевные, усыпанные огнями и светящиеся изнутри огромные, похожие на скалы здания походили на драгоценную диадему, снятую гигантской богиней и забытую на скатерти снегов.

У Виолетты захватило дух от красоты императорского дворца, окутанного радужным сиянием, как россыпь бриллиантов. По сравнению с ним город Найреос, столица королевства Гардарунт, казался свалкой грубых примитивных скворечников. Ласхи – непревзойденные зодчие.

И в этом великолепии ей предстоит провести всю жизнь, если, конечно, Летта не примет предложение Яррена и не сбежит.

Внезапно голова закружилась, и принцесса, вдруг обессилев, приникла к шее снежного дракона. Ремни, удерживающие ее в седле, натянулись и даже сквозь свист ветра Летта услышала угрожающий треск.

– Что с вами, миледи? – обеспокоенно крикнул кронпринц.

Лямка лопнула, и паутина удерживающих всадницу ремней начала подозрительно быстро распутываться. Летта охнула, покачнулась, попыталась ухватиться за ледяной шип чешуи, но та разлетелась россыпью колких снежинок.

Как и весь дракон, превратившийся в облако пороши.

Летта кувырком падала на острые как пики шпили Ледяного чертога.

Несколько мгновений длилось падение. Несколько мгновений оцепеневшая от ужаса Летта смотрела, как приближается смерть. Горло словно заледенело как тогда, в спальне, и принцесса не могла выдавить ни крика, ни единого слова молитвы. Только билось отчаянно сердце, и рвалось из груди вместе с предсмертным: «Мама! Мамочка!»

И вдруг что-то замедлило падение. Как будто подхватили невидимые нити, коснулись невидимые руки, донесся шепот: «Дочка… Девочка моя… Я здесь, с тобой. Духи рода…».

А потом ее оглушил хлопок мощных крыльев, она почувствовала, как кто-то перехватил ее за талию, рванул вверх, и шпили стали отдаляться.

Летта изо всех силенок вцепилась в спасителя. Капюшон и шапка слетели с нее, прическа превратилась в заснеженный колтун, а в горле клокотало, прорвавшись сквозь ледяную препону:

– Мама! Мамочка! Не хочу! Ма-ма-а-а!

Но забытый голос уже не шелестел, лишь ветер свистел в ушах, перекрываемый ревом снежных драконов.

Игинир, прижавший к груди спасенную принцессу, пожалуй, испугался второй раз в жизни. Надрывный крик юной равнинной девчонки внезапно всколыхнул воспоминания, которые он гнал от себя с самого детства.

Ему снова было семь лет, и он снова вбегал на открытую галерею и видел, как император сталкивает его мать с башни. Она не умела летать. И он так же отчаянно, надрывно хрипел: «Мама, мамочка!», когда бросился ее спасать.

В тот миг у него впервые прорезались крылья, но они были слишком слабы, и мальчишка никого не сумел спасти. Его самого перехватил император у самой земли, ощетинившейся торосами. Игинир знал: отец тогда хотел и его смерти, но передумал в последний миг.

Потом было объявлено о трагической случайности, мол, императрица была неосторожна на прогулке. Упала, пытаясь поймать сына во время его спонтанной инициации. Тогда он еще не был кронпринцем.

Как часто он потом просыпался от собственного крика: «Мама, мамочка!», как часто умирал от осознания собственного бессилия.

А ведь эта девочка тоже, по сути, потеряла мать, когда была еще двухлетним ребенком. Король Роберт изгнал королеву и запретил ей брать с собой дочерей.

– Тише, тише, принцесса, – Игинир опустился на крышу круглой башни, где была оборудована площадка для членов императорской семьи. – Возьмите себя в руки, за вами наблюдают. Вот, выпейте глоток.

Он посадил дрожавшую Виолетту на скамью и поднес кожаную флягу с огненным эликсиром, без которого простым людям было бы невозможно выжить в ледяной цитадели. Зубы принцессы стукнули о задубевшее горлышко фляги.

Он придержал ее голову за затылок, его пальцы зарылись в спутанную копну мягких как шелк волос с застрявшими в них льдинками. По подбородку перепуганной девушки потекли капли драгоценного напитка, и кронпринц аккуратно вытер ее лицо своим платком. Поразился нежности ее кожи. Воистину, золотая гардарунтская роза.

А ее пальцы все цеплялись за его одежду, не в силах разжаться. Он попытался освободиться, но побоялся причинить ей боль.

– Все позади, миледи, не бойтесь.

Она всхлипнула и зарыдала, уткнувшись ему в плечо.

– Не хочу! Я не смогу! Отвезите меня обратно, Рамасха!

Он вздрогнул, когда она назвала его тайное имя. Впрочем, что еще ждать от человека, не знающего обычаев Севера?

– Прошу вас, принцесса, не называть меня так. Обращаться по тайному имени к члену правящей семьи дозволяется только его родственникам, братьям и возлюбленным. Мы с вами пока не родственники. Что подумает мой отец, если ему донесут о том, как вы ко мне обращаетесь?

Золотоволосое чудо в ледяных перьях выпустила из коготков его рукав, и принц едва не расхохотался: так мгновенно отчаянье в ее глазах уступило место обиде.

– Но вас так называл мой телохранитель! – возмутилась она.

Игинир улыбнулся и накинул на девушку капюшон ее мехового плаща. Еще простудится, эликсир все-таки не всесилен, а ему отвечать.

– Яррен – ученик моего погибшего брата, – напомнил он. – Для вейриэнов ученик – это духовный сын. И для меня Яррен все равно что племянник, потому я дал вашему телохранителю такую привилегию.

Летта окончательно пришла в себя, отодвинулась, выпрямила спину.

– Что случилось с моим драконом, ваше высочество?

– Он погиб. Мои люди выясняют обстоятельства.

– Отчего он погиб? Это было еще одно покушение на мою жизнь?

– Вряд ли покушались на вашу жизнь. Это бессмысленно, когда рядом с вами был я, мои стражники и ваши телохранители. Скорее всего, вас хотели сильно напугать. Породить в вас ужас перед небом, ласхами и полетами. А быть императрицей ласхов и бояться нашего неба… это не прибавило бы ни любви к вам, ни уважения подданных.

– Я понимаю, – прошептала Виолетта.

Значит, кто-то опять покушался на ее честь. Опять хотел сделать ее посмешищем. И у него получилось. При одной мысли о полете Летту начинало трясти.