— А как полагаете вы?

— Зело мало времени было у нас, чтобы разобраться во всем, — ответил Детридж. — Надеюсь, смогу через малое время послужить вам советом.

— Хорошо, — сказал Родольфо. — Герцогу, однако, я должен ответить уже в самое ближайшее время. Желал бы я быть вместе с вами в Реморе. Да и девочку эту хотелось бы увидеть.

— Выглядит она, должен сказать, скорее отроку подобной, — заметил Детридж. — Отроку, в конях души не чающему.

Компания в Санта Фине всё никак не могла расстаться. Гаэтано хотел, чтобы мануши направились вместе с ним в замок его дяди, Лючиано хотел забрать их к Паоло, а Фалько хотелось покинуть пустой летний дворец и последовать за братом и этими незнакомцами.

— Благодарю вас, но в домах мы не спим, — сказал Аурелио. — Мануши спят под открытым небом. Однако, если вы проводите нас с тем, чтобы мы могли забрать наши одеяла, мы отправимся с вами в Ремору. Это и наша конечная цель. Если мы получим возможность расположиться в одном из ваших дворов — будь то в папском или в округе Овна — с нас этого будет вполне достаточно.

Так ли Рафаэлла привержена к этому «мануши не делают того-то и того-то», как ее спутник, подумала Джорджия. Вспомнив, как эта высокая девушка молча спрятала деньги, полученные от слушателей Аурелио, Джорджия пришла к выводу, что из них двоих она, вероятно, все-таки более практична. Лючиано и Гаэтано вступили тем временем в отчаянный спор относительно того, кто, куда и каким образом должен направиться.

Джорджия зевнула. Трудно было поверить, что ее второе я спит в своей постели в том мире, откуда она сюда пришла. Слава Богу, что она всегда запирает свою дверь на ночь. Море это было страшно не по душе, но Ральф сказал: «Она уже не ребенок. Ты что, не помнишь, какой была в этом возрасте?» и распорядился, чтобы в дверь поставили замок.

В конечном счете все согласились встретиться через час в конюшнях Родериго. Гаэтано отвезет Фалько во дворец, чтобы взять необходимые вещи и сообщить слугам о том, что едут в папский дворец навестить своего дядю. Затем он доставит брата в конюшни, где Фалько пересядет в коляску Лючиано, что позволит ему с большими удобствами добраться до Реморы. Гаэтано же, опережая их, поедет верхом и договорится обо всем с дядей.

Мануши, к великому изумлению Джорджии, тоже решили ехать с Лючиано. Она-то думала, что всё, связанное с каким-либо комфортом, относится к тем вещам, которые «мануши не делают», но, тем не менее, Аурелио принял предложение без возражений. Похоже, что всё, способное оказать помощь в их странствиях, было разрешено, хотя, как правило, им приходилось путешествовать пешком.

Чем дольше Арианна пребывала герцогиней, тем глубже становилось ее уважение к матери, Да, это была нелегкая работа. Прежде всего, страшно утомительно и скучно, когда тебя одевают служанки — особенно, если это приходится делать по несколько раз в день. Когда Арианна была обычной девчонкой, которая жила на одном из маленьких островков лагуны, она за месяц не меняла платье столько раз, сколько теперь за один день.

Теперь она вынуждена была носить какое-то чрезвычайно сложное белье, сплошь, казалось, состоявшее из кружев и завязок, и еще более сложные прически с массой шпилек, а зачастую вдобавок цветов или драгоценностей. По мере приближения к вечеру платья, прически и маски становились всё роскошнее и сложнее. Маски особенно раздражали Арианну, хотя, поскольку ей теперь уже исполнилось шестнадцать лет, она должна была бы носить их, даже не будучи герцогиней.

Свобода движений, которой она так наслаждалась, когда была обычной девчонкой, ушла в безвозвратное прошлое. Пришлось войти в роль. Шаг стал короче из-за жестких нижних юбок и тяжелых платьев, а о том, чтобы сутулиться в плотно зашнурованном корсете, вообще не могло быть и речи. Юная герцогиня начала становиться воплощением не только красоты, но также изящества и достоинства, что немало удивило бы тех, кто знал ее девчонкой-сорванцом.

Постепенно привыкая ко всему этому, Арианна должна была одновременно учиться искусству дипломатии и узнать много больше, чем ей хотелось бы, о политике — как внутренней, так и внешней; Родольфо был требовательным наставником. То, что он был любящим отцом, вся жизнь которого переменилась после того, как он узнал о том, что у него есть дочь, не имело значения. Он был также регентом Беллеции, и его священный долг состоял в том, чтобы сделать Арианну достойной того места, которое она теперь занимала.

Это было также и частью их договора. Арианна согласилась участвовать в выборах герцогини после долгого обдумывания, не раз обсудив всё со своей первой семьей. Тогда ей казалось, что она знает, на что идет. За последние несколько месяцев Арианна, однако, не единожды задумывалась над тем, дала бы она согласие, полностью сознавая, что означает быть герцогиней.

Теперь многое в матери стало для Арианны гораздо понятнее. Нетрудно было представить, как она уставала, председательствуя на нескончаемых заседаниях сената или выслушивая петиции на ежемесячных приемах просителей. И как у нее могло возникнуть желание избежать хотя бы части появлений перед народом, выставляя вместо себя замену-дублершу. Но как раз этого Арианна твердо решила никогда не делать.

Два месяца назад она совершила свое первое Венчание с Морем, позволив погружать себя в грязноватую воду канала до тех пор, пока та не покрыла ее бедра, а народ не разразился криком: «Sposati!», означавшим, что бракосочетание свершилось. Празднества длились всю ночь. Беллеция закончила оплакивать свою прежнюю герцогиню и была полностью очарована герцогиней новой, только что обеспечившей городу процветание еще на один год. Арианна же всё это время вспоминала прошлогоднее Венчание, за которым она наблюдала из лодки своего брата.

Тогда она строила хитроумные планы, стремясь стать одним из городских мандольеров, и провела всю ночь, скрючившись от холода на лоджии, украшенной серебром базилики святой Маддалены. В этом году она появилась на той же лоджии, стоя между двумя парами бронзовых овнов и взмахом руки приветствуя собравшийся на площади народ, прежде чем вернуться в свой дворец, где всё уже было готово к великолепному свадебному пиру.

В прошлом году Арианна увидела Лючиано, стоявшего