— Спасибо за наблюдательность, — поблагодарил Палий Павла. — Ты только вот что, не выбрасывай ни эту железку, ни стружку. Договорились? И лучше бы никто к токарному станку пока не прикасался. Сможешь?

— Попробую, — почесал тот в затылке. — Ребят я предупрежу. А в чем дело, собственно?

— Да так… есть некоторые мысли. А замок тут на двери отсутствует как принцип?

— А от кого запирать — заборище кругом, на воротах охрана. Нет, конечно, когда тут зимой безлюдно, запираем на навесной. Все равно сторожу за всем не уследить, хоть и собаки. А летом — запирать не от кого, так прикрываем.

Все вместе они вышли из мастерской. Ослепительное солнце клонилось к закату, уже почти садясь за гору. Жене хотелось выбраться за ограду и, перейдя шоссе, побродить по склонам, поросшим тисом и сосной. Но сейчас это было невозможно. Пролетел вертолет, заложив легкомысленный вираж над побережьем. Она спохватилась, что застыла столбом в то время, как Митя уже шагал к распахнутым воротам, и поспешила за ним вслед.

Каменный забор, каменная сторожка и всё те же могучие ворота и калитка из металлической вязи. Запертые. Навстречу им вышел круглолицый крепыш в камуфляжных шортах и полосатой майке. Палий что-то спросил у него, тот в ответ несколько раз помотал головой и улыбнулся. Потом указал рукой на что-то вверху ворот и кивнул. Короткий разговор закончился, пока Женя смогла хоть что-то из него расслышать. Крепыш ещё раз широко улыбнулся, вскинул два пальца к виску, шутливо отдавая честь, и исчез за дверью сторожки. Палий обернулся в Жене.

— Ночью они ничего не слышали, что, впрочем, не удивительно — отсюда до мастерской довольно далеко. И если кто-то там работал, заметить это отсюда практически невозможно, окна мастерской выходят на другую сторону, и свет в них ночью не виден.

— А что там такое над воротами? — с любопытством спросила Женя.

— Камера теленаблюдения. К сожалению, тут она всего одна. Поскупился Борька! Хотя можно и так почти не сомневаться, что никто сюда со стороны не лез, свои сработали. Умельцы! Или, скорее, умелец. Ну что, пойдем дальше?

— Митя, а сколько времени нужно, чтобы изготовить такой вот наконечник? — спросила Женя, торопясь побыстрее миновать неудобную для хождения брусчатку.

— Ну, для мастака и десяти минут, думаю, достаточно. А если просто человечек, со станком знакомый, то полчаса на все про все с лихвой уйдет.

— А не знаешь, кто из наших умеет со станком обращаться?

— Ну откуда мне знать?.. Я вот, к примеру, могу, — усмехнулся Палий. — Знаю, что Борька когда-то на заводе работал, ещё до института. А кто ещё… Поди, догадайся. Дело ведь даже не в этом. Я все время думаю, что если Сашка Вершинин вызывал у многих нехорошие чувства, то кто мог так же ненавидеть и Ротмана? Борис ведь, в сущности, довольно безобидный тип…

Женю так и подмывало намекнуть Палию, что иногда даже самые безобидные типы каким-то образом умудряются мешать собственным женам. Но как это сделать, чтобы не заронить в нем подозрения о своей осведомленности к причастности Алины к покушению на Бориса, она не знала. И вместо этого сказала:

— Жаль, что фонтан не работает. Хотелось бы посмотреть.

Действительно, фонтан был красив — фигурные бортики круглого бассейна из серого гранита и фигура печально опустившего крылья лебедя на таких же серых камнях в центре. Потемневшая от времени птица уже начла обрастать травинками, выросшими в забитых грязью углублениях металла, и это придавало ей какой-то сверхъестественный вид.

— Наверное, у Бориса руки до него ещё не дошли. Тут ещё много чего сделать нужно на участке. Мог бы и субботник организовать, раз отдых у нас не очень весёлый получается, — хмыкнул Палий, рассматривая трещину в дне бассейна.

Они прошли вдоль забора, монументальной стеной отделяющего территорию от дороги, и обогнули вольеры, в которых бегали с виду совершенно неагрессивные и изрядно соскучившиеся собаки. Песчаная дорожка, обсаженная растениями, удивительно напоминающими гигантские лопухи, но со светло-зеленными листьями, вела их по прихотливой траектории, извиваясь между лежащими то тут, то там валунами и какими-то корягами.

— Сад камней, — догадалась Женя. — Японско-российский вариант. Хотя вот тот бамбук весьма живописен, и я не прочь здесь посидеть и углубиться в созерцание прекрасного. Или чем там нужно заниматься в подобных местах?

— В подобных местах нужно курить и думать о карме, — провозгласил Палий. — Давай-ка и вправду посидим немного, посозерцаем. Нам ещё чертенка искать.

— Интересно, откуда майор узнал про Надеждины планы с разводом? — усаживаясь на поросшее мхом бревно, спросила Женя. — Как-то он слишком шустро справки навел.

— А что ты удивляешься? Милиция не всегда такая нерасторопная и тупая, как мы считаем. Наверняка по нашим данным проверка тоже проводится, чем да как мы живем. Надежда, по моим сведениям, сейчас обитает хоть и в областном центре, но в небольшом, там наверняка последние сплетни о состоятельных гражданах на слуху у всех. Вот оттуда и прислали быстренько сообщение о её намечающемся разводе. Сама же слышала, что Караваев о её муже сказал, что тот богат.

— Да, Наденька своего никогда не упустит. И будет биться за него до последнего.

— Злая ты. Женька! — засмеялся Палий. — Мне вот Надю всегда жалко было. Она из-за своего дурацкого характера все время мучилась.

— Она мучилась? Никогда не поверю!

— Мучилась, мучилась. Воспитывали девчонку таким образом, что она себя считала пупом земли, могла хамить всем, не задумываясь, всегда имела возможность получить то, что хотела. Ну и продолжала это делать и когда выросла. Только теперь её выходки терпеть не собирались и частенько давали за них по ушам.

— Митька, ты всему на свете можешь найти оправдание? Ну не поверю я, чтобы взрослый человек не понимал, что творит! А если она понимала, то почему продолжала вести себя, как капризная и злая первоклассница?

— Да не собираюсь я её оправдывать! Правда, не собираюсь. Просто у моей мамы был похожий характер, и я видел, как она мучается от этого, а гордость не позволяла идти на попятную. В общем, сложно все это. Так же, как и Сашкина поганая натура. Ведь, согласись, он мог и выручить кого-то из нас в трудный момент, и тут же испакостить кому-то другому настроение.

— Сашка был всегда немножко вещью в себе, — подумав, сказала Женя. — Я часто