Выступление Молотова и по прошествии времени не утратило интереса. Сначала он затронул отношения Советского Союза с Германией. Договор, подписанный 23 августа, положил конец ненормальным отношениям между двумя державами, сказал Молотов. На смену вражде, всячески подогревавшейся со стороны некоторых европейских держав, пришло сближение и установление дружественных отношений между СССР и Германией. События показали, что новые советско-германские отношения строятся на прочной основе двухсторонних интересов. Советский Союз всегда считал сильную Германию необходимым условием прочного мира в Европе. Затем Молотов коснулся молниеносного распада Польши, «этого уродливого детища Версальского договора», которой не помогли ни английские, ни французские гарантии. Население завоёванных Красной Армией территорий с неописуемым восторгом приветствовало новую великую победу советской державы, сказал Молотов. Он говорил о войне между Германией и англо-французским блоком. «О восстановлении старой Польши, как каждому понятно, не может быть и речи». Поэтому бессмысленным является продолжение теперешней войны ради этой цели. Идеологическая война против гитлеризма бессмысленна, даже преступна. Действительная причина войны Англии и Франции против Германии – это опасение потерять мировое господство. Советская Россия поддерживает стремления Германии к миру. Положение Советского Союза и его международное значение значительно укрепились благодаря последовательной мирной политике.

Говоря о Прибалтийских странах, с которыми только что были заключены договоры о взаимопомощи, Молотов подчеркнул, как дружественные отношения, существовавшие между ними и Советским Союзом, создали благоприятные предпосылки для проведённых только что переговоров и подписанных договоров. Поскольку Прибалтийские страны в силу своего географического положения являлись своеобразными подступами к СССР, эти пакты предоставляют право иметь военные базы, которые обеспечивают безопасность и самих Прибалтийских государств. Характер этих соглашений не предполагает никакого вмешательства Советского Союза в дела Эстонии, Латвии и Литвы. Напротив, все эти пакты взаимопомощи твёрдо оговаривают суверенитет, неприкосновенность Прибалтийских государств, а также принцип невмешательства в дела другого государства. В основе этих пактов лежит взаимное уважение государственной, социальной и экономической структуры другой стороны. «Мы стоим за честное и пунктуальное проведение в жизнь заключённых пактов на условиях полной взаимности и заявляем, что болтовня о советизации Прибалтийских стран выгодна только нашим общим врагам и всяким антисоветским провокаторам», – сказал Молотов.

«В особом положении находятся наши отношения с Финляндией, – продолжал Молотов. – Это объясняется, главным образом, тем, что в Финляндии больше сказываются разного рода внешние влияния со стороны третьих держав. Беспристрастные люди должны, однако, признать, что те же вопросы обеспечения безопасности Советского Союза и особенно Ленинграда, которые стояли в переговорах с Эстонией, стоят и в переговорах с Финляндией. Можно сказать, что в некотором отношении вопросы безопасности для Советского Союза здесь стоят даже острее, поскольку главный, после Москвы, город Советского государства – Ленинград – находится всего в 32 километрах от границы Финляндии. […] С другой стороны, морские подступы к Ленинграду также в значительной мере зависят от того, враждебную или дружественную позицию в отношении Советского Союза занимает Финляндия, которой принадлежит вся северная часть побережья Финского залива и все острова вдоль центральной части Финского залива. Считаясь с таким положением, а также с создавшейся в Европе обстановкой, можно рассчитывать, что со стороны Финляндии будет проявлено должное понимание». После этого Молотов подчеркнул, что только советское правительство, признающее принцип свободного развития национальностей, могло обеспечить независимость Финляндии и что никакое правительство в России, кроме советского, не может допустить существование независимой Финляндии у самых ворот Ленинграда.

Затем Молотов перешёл к проходившим в это время переговорам и заявил, что в современной международной обстановке, когда в центре Европы развёртывается война между крупнейшими государствами, чреватая большими неожиданностями и опасностями для всех европейских государств, Советский Союз не только имеет право, но и обязан принимать серьёзные меры для укрепления своей безопасности. При этом, естественно, что советское правительство проявляет особую заботу относительно Финского залива, являющегося морским подступом к Ленинграду, а также относительно той сухопутной границы, которая в каких-нибудь 30 километрах нависла над Ленинградом. Сославшись на различные небылицы относительно требований Советского Союза, он посчитал предложения Советского Союза в переговорах с Финляндией максимально скромными и ограничивающимися тем минимумом, без которого невозможно обеспечить безопасность СССР и наладить дружеские отношения.

Затем Молотов изложил содержание советских предложений – как сначала было предложено заключение договора о взаимной помощи между Советским Союзом и Финляндией, но поскольку правительство Финляндии сочло, что подписание такого договора находится в противоречии с политикой её безусловного нейтралитета, то Советский Союз не стал настаивать на своём предложении. Тогда было предложено перейти к конкретным вопросам, которые касались вопросов обеспечения безопасности Советского Союза и особенно Ленинграда. Молотов объяснил необходимость переноса границы на Карельском перешейке и аренды базы в горловине Финского залива. «Мы не сомневаемся в том, – сказал он, – что создание такой базы соответствует интересам не только Советского Союза, но и безопасности самой Финляндии». Затронув другие предложения Советского Союза, по которым, как он полагал, вполне достижимо взаимопонимание, а также обещание советского правительства по поводу вооружения Аландских островов, разоружения укреплённых районов на Карельском перешейке и усиления договора о ненападении, Молотов заявил: «После всего этого мы не думаем, чтобы со стороны Финляндии стали искать повода к срыву предполагаемого соглашения. Это не соответствовало бы политике дружественных советско-финских отношений и, конечно, нанесло бы серьёзный ущерб Финляндии. Мы уверены, что руководящими финляндскими кругами будет правильно понято значение укрепления советско-финских дружественных отношений и финляндские деятели не поддадутся какому-либо антисоветскому давлению и подстрекательству со стороны кого бы то ни было».

Рассказав о послании президента Соединённых Штатов Америки Рузвельта в поддержку Финляндии, направленном на имя Председателя Президиума Верховного Совета Калинина, о чём я уже говорил, Молотов закончил эту часть своего выступления следующими словами: «После такого ясного ответа Председателя Президиума Верховного Совета СССР должно быть совершенно понятно, что при наличии доброй воли Финляндское правительство пойдёт навстречу нашим минимальным предложениям, которые не только не противоречат национальным и государственным интересам Финляндии, но укрепляют её внешнюю безопасность и создают широкую базу для дальнейшего широкого развития политических и хозяйственных отношений между нашими странами»*.

Кроме этого, Молотов коснулся отношений Советского Союза с Турцией и Японией.

Нельзя не считать одностороннее доведение до общественности предложений Советского Союза и хода незавершённых переговоров, мягко говоря, странным поступком, неприемлемым, с точки зрения обычных процедур. Это оказало вредное воздействие на весь ход переговоров. Если целью этого не было поставить нас перед «свершившимся фактом» и тем самым оказать на нас воздействие, что стало бы просчётом, в нём отразилось снисходительное пренебрежение великой державы к малому государству;