показывали семь утра, но дядя сыщика в это время обычно собирался в банк. Если он ничего не знает о влиятельной мадам де Форнез, то о ней в Париже не знает никто.

– Погоди, как ты сказал?.. Моник де Форнез? – вскинул брови Леон Дюрок. – Моник де Форнез… Ах, Моник де Бийанкур! «Де Форнез» – это ее фамилия от первого брака. Ее первый муж умер. У них в семье произошло какое-то несчастье. Кажется, она потеряла ребенка, и у мужа обострилась грудная жаба. Он и года после того случая не протянул.

– А сколько у нее было детей?

– Двое. К слову, муж оставил жене со старшим сыном большое состояние, – поднял указательный палец вверх Дюрок. – Второй муж, барон де Бийанкур, тоже очень хотел детей, но с этим у них не получилось. Мадам целиком теперь сосредоточилась на благотворительной деятельности. Жертвует разным детским домам тысячи франков! Говорят, что если дело так пойдет и дальше, то ее старшему сыну в наследство достанутся только почетные медали мадам. Теперь это вопрос времени: он почти достиг совершеннолетия. Можно сказать, завидный жених!

– А что случилось с первым ребенком? Это был мальчик или девочка?

– Габриэль, я уже не помню таких подробностей. Помню только, что мать была одержима любовью к семье. Ее первый муж тоже был очень счастлив в браке и всячески старался приумножить свои капиталы. Де Форнез имел акции в румынских железных дорогах и…

Однако дальше Ленуар уже не слушал. Что, если на фотографиях изображены именно дети Моник де Форнез? Здесь можно выделить два резона. Либо на более четких фотографиях видна какая-то деталь, которую не различить на напечатанном в журнале изображении. Либо преступник не хочет, чтобы эти фотографии печатались и распространялись повторно. Либо и то, и другое.

Ленуар попросил секретаря Дюрока сделать ему еще один кофе, выпил его залпом и вышел на улицу.

Если фотографии доставляли, то как преступник успевал выкрасть их до прихода сыщика? В первой семье фотографии успели посмотреть, а потом сложили в книгу, но там их больше не оказалось. Возможно, преступник подкупил прислугу, чтобы карточки вытащили из книг сразу после доставки. Старушку пришлось убить, чтобы забрать фотографии. Но что же произошло с пианино, если мадам Пикар даже не получила ни письма от редакции, ни фотографий? Ведь Ленуар пришел с Германом сразу после доставки. Как рабочие поднимали инструмент в квартиру к мадам Пикар? Куда обычно складывают бумаги в таком случае?

Сыщик посмотрел на часы. Девять утра – самое время нанести еще один непрошеный визит. На этот раз к любительнице классической музыки.

Мадам Пикар встретила Ленуара в домашнем платье, но уже с убранными волосами.

– Вы? – удивилась она, поправляя воротничок.

– Мадам, прошу вас, вы проверили ноту си? – быстро спросил Ленуар.

– Что? Какую ноту?.. Вы пришли ко мне из-за ноты си?

– Я пришел к вам из-за убийства. Возможно, двойного или даже тройного убийства!

– Но при чем здесь нота си?

– При том, что вы играли вчера «Сонатину соль мажор» Бетховена, а нота си там служит медианой всего произведения! – ответил Ленуар и прошел в гостиную, где стояло пианино. – Вы позволите?

Мадам Пикар еще не успела украсить пианино китайской вазой или букетом цветов, поэтому Ленуар с легкостью открыл крышку инструмента и заглянул внутрь.

– Что там? Убийство? – возмутилась мадам Пикар.

В ответ сыщик взял из кармана пинцет и аккуратно вытащил из пианино соскользнувший туда конверт с виньетками и надписью «Фемина». Открыв его, он протянул письмо мадам Пикар, а сам положил на стол фотографии двух детей: девочки и мальчика.

Как и на печатном развороте журнала, дети были совершенно друг на друга не похожи. Так почему же убийца устроил охоту на эти изображения? Достав из кармана лупу, Ленуар принялся снова и снова осматривать снимки. Девочка улыбается… На ней цепочка с кулоном с изображением креста и буквы «М»… Фирменное платье… На второй фотографии мальчик тоже улыбался… На нем тоже была цепочка с кулоном и фирменный костюмчик, а в руке он зажимал кулон. Ленуар присмотрелся и увидел, что нет, это был не просто кулон, а медальон. Медальон с изображением Чудотворной Богородицы. Такие медальоны отливали и продавали только в одной парижской церкви, которая находилась в двух шагах от квартиры Ленуара, на улице дю Бак. На одной стороне там изображают Чудотворную Богородицу, явившуюся Катрин Лабурэ, а на второй стороне – монограмму Святой Девы Марии «М», переплетенную с крестом. Как на первой фотографии! Значит, дети носили одинаковые медальоны. Такие медальоны родители дарят на крещение. Но почему у мальчика его медальон висит на шее, а второй он зажал в руке? Неужели он?..

Габриэль Ленуар рассеянно посмотрел на мадам Пикар, продолжая думать о детях.

– А вы всегда у себя в отделении используете духи с ароматом ландышей? – спросила мадам.

Сыщик нащупал у себя в кармане вчерашний флакончик духов «Мечта». Наверное, за ночь они пролились…

В редакции «Фемины» кипела работа. Сегодня нужно было сдать новогодний выпуск, поэтому на влетевшего в вестибюль Ленуара обратил внимание по долгу службы только швейцар.

– Быстрее! Откройте типографию! Сейчас же!

Швейцар схватил ключи и заковылял за Ленуаром. Сыщик снова посмотрел на часы – уже полдень. Сердце его колотилось. Неужели не успеют? Войдя в зал типографии, который занимал весь первый этаж, он сразу направился к подсобному помещению под лестницей, где уборщица обычно складывала свои тряпки и швабры.

– У вас есть ключ от этой комнаты?

– Так… Нет, он где-то у заведующего типографией… – пробормотал швейцар.

Понадобилось еще пять минут, чтобы нашли нужный ключ. Все это время Ленуар стучал в дверь, звал по имени Дерена, но с той стороны никто не отзывался. Наконец двери открыли.

Роже Дерен лежал связанный на земле. Лоб у него был разбит, а изо рта торчала половая тряпка. Ленуар присел рядом и послушал пульс – сердце заведующего конкурсами все еще билось! Он с трудом открыл глаза и смотрел на сыщика и работников типографии, столпившихся в дверях, как на стаю волков.

– Кто вас здесь закрыл? – спросил Ленуар, вытаскивая изо рта Дерена кляп.

– Не знаю… Меня оглушили, а потом заперли здесь. Не оставляйте меня с ними, – прошептал Дерен Ленуару, кивая в сторону типографии. – Только работники журнала и уборщица знают об этом помещении.

– Не волнуйтесь, мсье Дерен. Вам сейчас срочно нужен доктор, а потом… А потом хороший новогодний ужин с Доминик.

Дерен закрыл глаза. Он больше суток пролежал в темном закутке, превозмогая боль в руках и спине, молясь о том, чтобы никто не заметил, что за это время его мочевой пузырь не выдержал напряжения. А еще чтобы его ассистент справился в его отсутствие с подготовкой нового выпуска журнала и чтобы Доминик простила его отсутствие…