– Зря ты это затеяла, женщина, – говорил Хабау, усевшись под навесом в саду дома. – Тебе нужно было смириться и просто отдать мне дочь, а ты начала угрожать мне. И вот теперь сама видишь – твоя Кафи в моих руках и ты ничего сделать не можешь. Через несколько декад состоится джаджат, на котором Кафи передадут мне. И если раньше у неё были бы шансы со временем стать моей женой, то теперь она на всю жизнь останется наложницей, смиренно исполняющей мои желания.

– Ты, харап, лучше встань-ка и иди лечить моего мужа, – ответили Иринефер. – Раз уж ты сам установил такие отношения, то исполняй своё, а я исполню своё, но не более.

Но Хабау как ни в чём не бывало продолжал сидеть.

– Твоего мужа лечат мои шабти1. Когда понадобится, то в суде любой жрец засвидетельствует, что они излечивают, если богам то угодно. Я тебе советую женщина, договориться со мной по-хорошему. Иначе я ведь могу потребовать и ваше земельное владение за тот ущерб, который потерпел из-за твоего упорства.

Иринефер посмотрела на него с негодованием, но промолчала. Приняв её молчание за растерянность, Хабау тут же пошёл в атаку.

– Дай-ка мне ещё еды, женщина. И принеси чан с водой, дабы мне совершить в нём омовение моих членов.

– Положенную по нашему договору еду ты уже получил, харап, – спокойно ответила Иринефер. – А что касается твоих членов, – произнесла она с насмешкой, – то иди-ка мыть их в своём доме, чтобы мой не видел этого позора.

И Иринефер засмеялась, а Хабау покраснел и встал.

– Все твои насмешки, женщина, обернутся против тебя, – сказал он, сжав зубы, и направился к выходу.

Уже стоя в дверях, он обернулся и сказал:

– Всё это, женщина, – он обвёл рукой пространство двора, – и это, – он указал на дом, – и дочь твоя, и ты сама – всё будет моим. А сын твой будет тпу в моём хозяйстве. Ты будешь валяться у меня в ногах и целовать члены, над которыми посмеялась. Теперь я войду в этот дом только как хозяин.

Хабау плюнул на землю и вышел вон.

Во двор по лестнице спустилась Кафи.

– Мут, – сказала она, прижимаясь щекой к её плечу, – он ведь правда у нас всё заберёт. Что тогда мы будем делать?

Иринефер обняла дочь за плечи правой рукой, а левой смахнула слезы со своих глаз.

– Кафи, он отказался лечить Сафа… – сказала она. – Как теперь быть?

– Тоже мне проблема, – заявил Хеси, выходя из дома, где он отдыхал после обеда. – Пусть Кафи смирится и уйдёт к нему. Он и от нас отвяжется, и продолжит лечить отца.

– Мут, – сказала Кафи сквозь слёзы, – может, правда? Если я добровольно приду к нему, может быть, он сжалится над нами?

– Нет, не сжалится, – всхлипывая, ответила Иринефер. – Ему не только ты нужна…

– Тут надо выбирать, – снова вступил в разговор Хеси. – Или Кафи, или отец. А с Кафи так и так когда-то это случится. Не с Хабау, так с другим… нам не до выбора: кто за ней придёт, с тем и уйдёт.

– Замолчи, – сказала Иринефер. – Лучше сходи к другому харапу, попроси заняться отцом.

– У нас их всего два. И второй совсем молодой, он ничего не умеет, – сказал Хеси. – Да и захочет ли?

– Сходи, – снова сказала Иринефер.

Хеси сделал недоумённый жест, но обул сандалии и вышел.

– Я так волнуюсь за нашего Шере… – сказала Иринефер Кафи, когда Хеси ушёл. – Он ведь ещё совсем ребёнок, пропадёт в пустыне, или дикие звери растерзают его…

– Не надо, мут, – возразила Кафи. – Шере маленький, но смелый. К тому же… – Кафи замолчала.

– Что к тому же?

– К тому же эта бродяжка, Эй-Нефер, кажется побежала за ним, – с неохотой сказала Кафи. – Она знает, как прожить бездомному…

Иринефер некоторое время молчала, обдумывая услышанное. Затем продолжила:

– Смелый-то он смелый, Кафи. Только не хуже ли это для него? Трусишка сбежит от опасности и останется цел, а смельчак да упрямец пропадёт…

– Мут, – сказала Кафи. – Давай-ка поговорим с его Ка…

Иринефер оживилась. А что – это неплохо придумано. Может быть удастся уговорить Ка вернуть Шере домой…

Мать и дочь сели на землю на коленях и уставились в пространство. Немного подождав, Кафи вскочила и убежала в дом, тут же вернувшись с фриттовым мелком2 и порошком красной охрой. Довольно быстро она изобразила на заборе контуры мужской фигуры, а охрой нарисовала рыжие волосы. Затем она тщательно отрисовала глаза и рот.

– Вот, мут, – удовлетворённо сказала Кафи. – Теперь Ка Шере придёт сюда и мы поговорим с ним.

Иринефер одобрительно кивнула и, глядя на рисунок, стала вызывать в памяти образ сына. Кафи улыбнулась:

– Вот видишь, мут… Он пришёл.

Лицо Иринефер загорелось радостью. Она протянула руки к изображению и сказала:

– Ка, пожалуйста, верни Шере домой живым и невредимым. Пусть он немедленно возвращается. Скажи ему, что мы обязательно вылечим Сафа. Хеси приведёт нового харапа, и он вылечит нашего итефа…

К мольбам матери присоединилась и Кафи:

– Шере, не надо идти в Унут за лекарством! Мы найдём лекарство здесь, мы узнаем, кто наслал на итефа эту болезнь и уговорим его, чтобы он отступился…

За этими просьбами их и застал Хеси, который вернулся с юношей, ненамного старше его.

– Вот, привёл, – сказал он. – Это Аба-Анер, он согласен.

Иринефер вскочила с земли и бросилась навстречу юноше.

– Здравствуй, уважаемый Аба-Анер, – поклонилась она. – Прошу тебя, проходи в наш дом. Может быть, ты голоден? Чем тебя накормить?

– Здравствуй, почтенная Иринефер, – ответил Аба-Анер с поклоном. – Ты не помнишь меня? Мой отец…

– Конечно, Аба-Анер, я тебя помню, – перебила Иринефер и лёгкая тень легла на её лицо. – И хорошо помню и твоего любимого богами отца. Но я не знала, что вы вернулись в Мер-Нефер. У нас такой небольшой городок, вроде бы, все на виду. Как поживает твой итеф?

– Отец ушёл в западную пустыню3, – сказал Аба-Анер и на молчаливый вопрос Иринефер ответил: – Сразу после прошлого разлива.

Иринефер склонила лицо.

– Твой отец был праведником, Аба-Анер, – сказала она. – Упуату наверняка отвёл его в Тростниковые поля Иалу. Он теперь там счастлив в окружении богов.

– Наверное это так, – ответил Аба-Анер и посмотрел на изображение на заборе. – Вы говорили с чьим-то Ка?

– Да, – подтвердила Иринефер. – Мой маленький сын Шере убежал искать лекарство Сафу…

– Без отверзания уст и очей4 это вряд ли действенно… – сказал Аба-Анер.

– Но он пришёл, – сказала Кафи. – Мы с мут говорили с ним!

– Это мог быть Ка любого демона, который захотел войти к вам через это, – Аба-Анер показал на рисунок. – Но где больной? Я должен осмотреть его.

Иринефер провела его в комнату Сафа. Следом шли Кафи и Хеси. Саф лежал на постели, глаза его были закрыты. Запёкшиеся губы приоткрывали пересохший рот, тело его словно съёжилось, давно не стриженная борода висела клочьями. Саф стал похож на