– Где-нибудь еще есть храмы Аполлона и Зевса? – спросил Иешуа.

– Нет, – покачала головой Аглая. – Бактра – древняя столица Бактрианы, эллины заселили ее в первую очередь, поэтому храмы главных божеств, Аполлона и Зевса, построили именно здесь. В других городах были святилища Гермеса, Ники, Диониса, Афины…

– Хорошо, – подытожил Иешуа. – Мы знаем, где находятся нужные нам храмы. Теперь давайте подумаем о том, как беспрепятственно облазить в них все углы. Атурошан Бахрама я беру на себя – туда проникнуть будет труднее всего, потому что среди нас нет бехдинов.

Он замолчал, предоставив друзьям самим принять решение.

Переглянувшись с Ионой, Шаддай сказал:

– Мы готовы отправиться в Александрию в Арии, дорога нам известна, тем более нужно проведать могилу Лавана.

– А я отправлюсь в гости к Веретрагне, – заявила Мирра.

Все посмотрели на Аглаю.

– Чего вы смотрите, – фыркнула та. – У меня что, есть выбор? Заодно помолюсь Аполлону, я там ни разу не была, мама не пускает, говорит, что нам с сестрой вполне достаточно домашнего алтаря. А мне интересно!

– Я ее одну не отпущу, – насупился Куджула. – Фанатиков везде хватает. Увидят, что она топчется под фресками Аполлона, и начнут выяснять, что да как… Нет уж, я пойду с ней.

Аглая улыбнулась и потерлась щекой о его плечо.

Иешуа с довольным выражением лица выпрямил спину, расправляя затекшие плечи. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки.

Он растерялся, когда Шаддай выпалил про храмы. Мелекор, конечно, рассказывал ему о греческих богах, но одно дело разбираться в чужой религии, а другое – разыскивать древние капища в незнакомой стране, где религии перемешаны как кунжутная паста тахини.

Все равно что искать иголку в стоге сена!

2

Халдей с колючим взглядом и шрамом над верхней губой угрюмо сидел возле регистана[107] под навесом из кизиловых веток. Торговец корзинами давно ушел домой, распродав весь товар, поэтому его место пустовало, никто сюда до утра не сунется.

Глаза слипались – последнее время он плохо спал, его мучили ночные кошмары. Во сне прекрасная рыжеволосая девушка прижималась всем телом, жарко дышала в лицо, доводя ласками до исступления, а когда чресла накрывала сладкая боль, он просыпался, издавая стоны наслаждения. Потом снова засыпал, но теперь ему грезились младенцы, кровь, детский плач и сумасшедший хохот бесовки.

Сильно хотелось есть – в животе урчало, запах шурпы, доносившийся из мясного ряда, сводил с ума. Но халдей понимал: воровать ему нельзя, потому что он не сможет убежать из-за хромоты. Не хватало еще, чтобы руку за воровство отрубили – с базарными татями здесь не церемонятся – ррраз! – и готово.

Другое дело – ограбить вора: тот не будет жаловаться мехаристам[108] и не заорет на весь базар, что у него отняли добро. За те несколько дней, что халдей провел в Бактре, он успел запомнить всех здешних босяков и щипачей.

Обычно он тихо сидел, выложив перед собой несколько арбузов, которые утащил с бахчи по дороге из Шибаргана в ту ночь, когда пришел сюда. Не столько торговал – арбузов здесь и так хватает, и хорезмийских, и согдийских, и бактрийских, сколько присматривался к базарной жизни, вслушивался в местный диалект, изучал порядки.

Вот парень с вырванными ноздрями, по виду не то армянин, не то ассириец. Сидит в тени, зыркая по сторонам глазами, поджидает жертву. Заметив нездешнего купца, тихо идет следом на безопасном расстоянии, прячась в толпе, пока не сделает дело.

Лучше всего срезать кошелек за пределами регистана, там мехаристов нет, потому что за порядком следят токсоты, а они ленивые и жирные – греки поесть любят, – так что от них легче убежать. Да и руки не рубят, рвут ноздри или отрезают уши, а когда на голове не остается того, что можно отрезать, рубят пальцы. Но до этого редко доходит, потому что вор всегда может откупиться. Конечно, при условии, что у него есть наличность. Если всех пойманных татей калечить, скоро в городе наступит образцовый порядок, как тогда токсотам кормиться?

Под аркой облюбовал себе место египтянин, здесь самое проходное место. Сидит себе в тени на кошме, скрестив ноги, и зазывает проходящих фарсиванов поиграть в чашки. Соблазнив приезжего простака, начинает быстро передвигать три глиняные посудины, предлагая угадать, под какой из них находится камешек.

Разиня, затаив дыхание, следит за руками. Ему невдомек, что камешек давно спрятан в рукаве, а под чашками пусто. Но нет, он входит в азарт, сердится, раз за разом проигрывая. Наконец, разводит руками и заявляет, что у него больше нет денег. Египтянин сразу теряет к нему интерес, а обманутый фарсиван грустно бредет восвояси.

Бывает, что ободранный как липка посетитель базара громко кричит, что его обманули, требует назад деньги. Тогда к бедолаге подходят «быки» и доходчиво просят убраться, пока цел. Мехаристы в этот момент старательно смотрят в другую сторону – они тоже в доле.

У египтянина есть помощник, паренек лет двенадцати. Но уже однорукий. Все равно вертится в толпе, поджидает, когда игрок в чашки потеряет бдительность. Тогда он ловко вытаскивает у растяпы кошелек. Повезет, если не заметили мехаристы, но воришка надеется на авось – все равно ничего другого не умеет, а есть-то надо. Всем плевать, если он потеряет и вторую руку. «Быки» по-тихому утопят бесполезного калеку в Балхе, после чего на его месте появится новый щипач.

Халдей заметил, что армянин встрепенулся, – похоже, наметил жертву. Тогда он тихо поднялся с места и поковылял к нему, оставив арбузы. Даже если их умыкнут, не жалко, все равно ими не наешься, уж лучше раздобыть несколько монет.

Он с равнодушным видом тащился за вором, ничем не выделяясь среди толпы. Наконец понял, кого преследует армянин. В нескольких шагах впереди важно шествовал усатый купец в белом хлопковом тюрбане и полосатом халате. Загорелый, почти черный, наверное, из Таксилы или Пурушапура, а может, из самой Баригазы или далекой южной Кералы.

Вот он остановился возле разносчика жареной саранчи. Залез под халат, достал мошну, расплатился. Армянин шел сзади почти впритирку, шаг в шаг. Дождавшись, когда индиец отшатнулся от проезжавшей мимо арбы, так что полы халата разошлись, он на мгновение приник к жертве и сразу отскочил в сторону. Нырнул в толпу, чтобы отойти на безопасное расстояние, если вдруг купец обнаружит пропажу.

Халдей прибавил шагу, расталкивая локтями людей, нельзя упускать вора из виду. Тот, похоже, расслабился:

выбравшись из базарной толчеи, не торопясь пошел по направлению к рабаду.