Бесполезно уверять Главного Церемониймейстера, что «Его Величество меня вот-вот с минуты на минуту пригласит, я здесь на краешке стула посижу».

Не посидите!

Никто не посидит!

Главный Церемониймейстер знает свое дело.

Если Его Величество, выходя из собственных покоев, вдруг застанет в приемном покое кого-то, кого не приглашал, или приглашал, но забыл, а теперь видеть не хочет, Его Величеству придется изображать добросердечного монарха, пекущегося о делах страны и своих подданных и выслушивать случайно не вытолкнутого из Приемного Покоя просителя.

Потому что он милостивейшим монархом должен быть. Заботливым. И добрым. А злым должен быть Главный Церемониймейстер, не допускающий пред ясны очи Его Величества никого.

Надо будет, Его Величество сам пригласит. И тогда явиться нужно будет быстрее ветра. Добежать из дальнего конца дворца, из королевского сада, вернуться из города быстрее любого гонца, не приведи господь кому-то не вовремя выехать из дворца. Ведь пока бежишь, Его Величество может переспросить, где же ты? И вознегодовать. И больше не принять. Или принять, но в другом настроении, раздосадованный вынужденной проволoчкой.

Власть над теми, кто столько лет не видел в упор бывшего Второго Секретаря, дает нынешнему Главному Церемониймейстеру невиданное наслаждение!

Никто не может пройти к Королю минуя его! Все лебезят! Все стелются! А какие дары отовсюду несут!!!

«Перед Главным Церемониймейстером нужно стелиться, — понимает Карлица. — Но стелиться, когда он стал уже ГЦ, если прежде не видел его в упор, поздно», — делает она собственный вывод.

Стелиться и дружить нужно с теми, кто теперь на вторых ролях. И на третьих. И на четвертых. Кого не видно и не слышно. Но кто, придет время, выйдет из тени. И все припомнит всем — и презрение, и дружбу.

Дружить сейчас нужно с теми, кто будет стоять на пути в королевские покои лет через десять. Или через двадцать. Или через тридцать, но до этого она, Карлица, не доживет. Но пока живет, она начнет дружить. Смешить, угощать, развлекать тех, кого теперь не замечают все эти вельможи, озабоченные только собственной важностью в глазах короля.

У Главного Церемониймейстера есть его помощники. Много помощников.

Самый младший из всех младших секретарей — Фернандо. Тишайший из тишайших. Вернейший из верных. Но всматриваясь сквозь прорезь юбок Герцогини или вслушиваясь из-под дивана, следя за каждым шагом, каждым словом Главного Церемониймейстера и всегда следующего за ним тишайшего секретаря Фернандо, Карлица улыбается — будет и на его улице праздник! А гуляя по дворцу не тайно под чужими фижмами, а явно, в собственных фижмах, она всегда улыбается мальчику-секретарю Фернандо. Угощает вкусностями с герцогского стола.

Придет время, и мальчик-секретарь будет ей полезен. Очень полезен. Время придет.

Под диваном в Приемном Покое приходится сидеть до вечера. Потом до следующего утра. И еще дольше — утром другого дня к церемонии пробуждения никого не допускают:

— Его Величество изволили лишь под утро уснуть. Важнейшими государственными заботами заняты были…

Карлица знает, какими важными государственными заботами был занят Его Величество, что всю ночь не мог заснуть: изгнанную прошлым утром из постели фаворитку к вечеру заменила другая. Или третья. Или четвертая — Карлица со счета сбилась, сколько девичьих и женских поп шмякались на диван, под которым она сидит, а между их появлениями тишайший мальчик-секретарь Фернандо с другим таким же тихим секретарем, стоило Главному Церемониймейстеру на минуту отлучиться «по собственным надобностям», обсуждали, что Его Величество новую фаворитку выбирать изволит.

И только далеко после полудня задремавшая Карлица чувствует удар в бок ногой в резной туфельке. К позднему пробуждению короля Герцогиня прибежала первой и готова «свою мартышку» из заточения вызволить. Только затекшие ножки не слушаются Карлицу. Разогнуть их и перебраться под фижмы Герцогини не получается.

Герцогиня роняет платок, сгибается в три погибели, уже рукой и ногой толкает Карлицу под диваном. Но ей никак не встать.

Сидеть на диване Герцогине дольше неприлично, ее почти выталкивают в опочивальню, где Его Величество изволит пробуждаться. А у Карлицы под диваном слезы текут.

Что, если она теперь останется здесь навсегда?!

Что, если ее найдут?!

И изгонят из дворца?!

Или отдадут под Суд Святой Инквизиции как шпиона, найденного в королевских покоях?

Что, если ее найдут?!

Паника страшнее боли. Тысячами иголок пронзает и тощие ножки, и всё ее существо.

Что, делать?! Что ей делать?!

Ноготками вонзается Карлица в свои ступни и икры. Трет. Царапает. Снова трет. И снова царапает до крови. Лишь бы ноги начали что-то чувствовать. Пусть даже боль. Лишь бы стали ее слушаться ноги. Лишь бы дали отсюда выбраться и уйти.

Только как уйти?

Ноги чувствовать она начинает. Боль нестерпимая. Но она терпит и дальше вонзает в кожу свои ноготки.

Ноги чувствовать начинает, еще немного, и сможет встать. Но ее обожаемая Герцогиня не сможет забрать ее отсюда!

Два раза за два дня уже присаживалась на диван в Приемном Покое. Третий раз не станет так рисковать, навлекать на себя немилость Главного Церемониймейстера. Рисковать таким союзом ради Карлицы она не станет. Если Лору здесь найдут, скажет, что ее непослушная мартышка от нее сбежала, неведомо как оказалась в святая святых и надо ее со двора гнать — карлицей больше, карлицей меньше…

Если ее обожаемая Герцогиня не сможет ее сегодня отсюда забрать, до завтра ей под этим диваном не досидеть. Еще через день на ноги она уж точно встать не сможет…

Но как ей выбраться?

Выбраться как?

Ритуал пробуждения сегодня короткий.

Из-под дивана видны быстро-быстро двигающиеся к выходу из приемного покоя ноги. Много ног. Много-много ног. И много широких юбок.

Все без остановки идут к выходу. Юбка Герцогини из итальянского шелкового бархата шуршит среди них. Мелькает. Была и нет!

Всё. Мимо прошла.

Ее обожаемая Герцогиня прошла мимо!

А она, Карлица, осталась под диваном. С разодранными до крови ногами и в позе, в которой до следующего утра не продержаться.

Еще и живот от страха стало сводить. Она ничего не ела и не пила, и теперь живот сводит, как когда-то в ее старой серой жизни. Еще чуть, и ее тошнить начнет прямо здесь, под диваном в Приемном Покое Короля!

Короля, который только что сам вышел в этот Приемный Покой!

Карлица узнает голос Его Величества. И голос еще какого-то сеньора, не успела разобрать какого.

Его Величество вышел в Приемный Покой. И… сел на этот самый диван, под которым она уже вторые сутки в заточении. Диван прогнулся под немалым весом короля и вдавил голову Карлицы почти в пол. Хуже не