— Зачем вы привели сюда эту оборванку? — Правая бровь начальника взлетела вверх в полном недоумении. — Шлюх мы вроде не заказывали, да и подобное отребье не заинтересует даже маарлока. Впрочем, если отмыть… Маарлока, может, и заинтересует!

Зал взорвался громким смехом.

Вначале Цета вспыхнула от возмущения. Да, действительно, ее одежда пыльная и рваная, но продажной женщиной она никогда не была и не будет! На языке так и вертелся резкий ответ, но глядя на смеющиеся лица пьяных десятников, почувствовала дикое отвращение.

— Дык, это, — сопровождающий ее змеелюд замялся. — У нее пропуссска нет.

— Ну, так и веди ее прямиком к дознавателю, — человек смачно сплюнул на пол и плюхнулся обратно на скамейку, полностью потеряв интерес к только что прибывшим. — Он по этим делам, вот и пускай сам с ней разбирается.

Цету слегка подтолкнули в спину, и она покорно проследовала за возглавляющим их конвой стражником.

С каждым шагом ей становилось страшнее. Будучи подавальщицей в таверне, девушка не раз слышала тихие рассказы о пыточных казематах темных малефиков и их прославленном садизме, даже не представляла, что однажды ей придется самой столкнуться с подобным. Этим людям, если их можно было так назвать, доставляло истинное удовольствие слышать крики пытаемых пленников.

Цету провели по длинному темному коридору и распахнули перед ней дверь. Разбитые ступени вели в подвальное помещение и терялись в царящей внизу темноте. В ноздри девушке ударил запах свежей крови и жженых костей. Снова испытав приступ тошноты, она поспешно зажала пальцами нос.

Впереди идущий сорг снял со стены горящий тусклым светом фонарь и, держа его в руке, начал спуск вниз.

Этот ход был узким и низким, поэтому высоким змеелюдам приходилось идти пригнувшись, чтобы не задевать головой потолок.

Цета не знала, как она не упала в обморок и не скатилась кувырком вниз, сшибая собственным телом впереди идущего стражника. Смерть от сломанной шеи казалась девушке значительно легче, чем та, что ждала ее в недалеком будущем.

Чтобы хоть как-то избавиться от страха, она начала считать ступени. Всего их оказалось пятьдесят четыре. Лестница обрывалась широкой площадкой, с разных сторон которой располагались тяжелые дубовые двери с железными решетками на маленьких окошках.

В одну из этих дверей постучал сопровождающий ее змеелюд.

— Что еще надо? — Недовольно рявкнул чей-то голос, но, тем не менее, дверь медленно отворилась сама собой.

Цету снова подтолкнули, и на негнущихся ногах она прошла в небольшое, но очень чистое помещение. Девушка могла поклясться, что здесь чувствовалась женская рука.

Обстановка в комнате оказалась достаточно спартанской: небольшой письменный стол, два кресла, да книжная полка — вот, собственно, и все.

За столом сидел сморщенный старик в черной мантии. Со стороны он казался обычным добрым дедушкой, но это было далеко не так. Человек не удостоил вошедших даже взглядом, внимательно читая развернутый перед собой свиток.

— Ну? — Также не поднимая глаз, задал вопрос старик. — И чем же я обязан вашему визиту?

— Без пропуссска, — голос змеелюда внезапно сел. — Велено сссразу к вам, ваше темнейшшшество…

Старик сморщил нос. Эти глупые титулы… И что они в них находят?

— Так-так-так, — старец наконец-то оторвался от созерцания свитка и внимательно посмотрел на девушку. Глаза его тоже казались обычными. Нет, не добрыми, но в них не было зла и жестокости. Смерив Цету взглядом с ног до головы, он прицыкнул и обратился к стражникам: — Ну что же, господа, можете быть свободны.

Сорги вмиг покинули помещение. Они были рады избавиться и от пленницы, и от общества черного мага.

— Прошу, садитесь, — ленивым жестом он указал на свободное кресло. — Нам предстоит серьезный разговор, и от того, останусь ли я им доволен, зависит ваша дальнейшая судьба, сударыня.

Теперь в его глазах промелькнула хитрость.

Цета стояла, не в силах пошевелиться. Маг не выглядел страшным, напротив — добродушным, но интуиция подсказывала, что это всего лишь маска, таящая за собой настоящее зло.

Видя, что девушка так и осталась стоять на месте, он удивленно вскинул брови, и ноги Цеты без участия самой девушки направились к креслу. Села она на мягкие подушки, так же сама того не желая.

— Итак, — голос старца казался скучающим. — Кто вы и почему не имеете пропуска?

А что она могла ответить? Сказать правду? Тогда начнется допрос по полной, и палачи непременно развяжут язык. Врать? Но судя по тому, какой магией обладает этот старик, ему не составит особого труда почувствовать ложь, и тогда все обернется столь же плачевно. Получается, она оказалась в безвыходном положении.

Ее молчание черный маг расценил по-своему:

— Боишься? — Он выдержал паузу. Цета понимала, что обязательно должна что-то сказать, ну хоть что-нибудь, не молчать, но все слова внезапно застряли в горле. — И правильно делаешь. Со мной шутки плохи.

В груди у девушки стало совсем холодно и нехорошо. Она опустила глаза. Созерцать пол было, во всяком случае, лучше, чем смотреть в хитрые глазенки старца.

— Ну что молчишь? Язык проглотила? — Терпение старика лопнуло, как мыльный пузырь и в его тоне проскользнул гнев. — Ну, ничего, развяжут.

Старик медленно потянулся к небольшому колокольчику, выжидательно смотря на девушку, словно давая ей время на «правильное» решение.

Внутри у Цеты все сжалось. Предать своих товарищей, спасая свою шкуру? А кто сказал, что ее шкуру сохранят и не повесят вместе с другими на одну стену? Как ни крути, здесь дилемма явно не в ее пользу. Но друзей предавать нельзя. К тому же чашу весов перевешивает Ключ, который ни в коем случае не должен оказаться в руках прислужника Тьмы.

Раздался звон — чистый и веселый.

Словно и не был он звоном горькой тризны.

Она медленно подняла глаза и посмотрела на старца. В его взгляде читалась немая укоризна, и так ей захотелось все ему рассказать… И о том, сколько человек вошло вместе с ней в Ариакан, и куда они направлялись, и о Ключе, что является последней надеждой мира. Рассказать все на чистоту, ничего не скрывая. Спасти свою жизнь любым способом.

Взгляд девушки скользнул на эльфийский плащ, и ее губы тронула горькая улыбка.

«Нет, — подумала Цета, собирая остатки мужества. — Разве можно предать тех, кто делил с тобой тяготы долгого пути, последнюю краюху хлеба; тех, кто протянул руку помощи, когда ты в ней нуждалась»!?

Нет. Предать своих друзей она не сможет.

— Извините, — горло сжалось в спазме и слова прозвучали неожиданно хрипло. — Мне нечего вам сказать…

И сразу почувствовала, как желание рассказать все черному магу исчезло.

— Вот оно, значит, как, — скорбно проговорил он, печально вытягивая сухие губы и мелко покачивая головой. — Тогда не взыщи…