— Пригнись! — приказал девушке и взмахнул рукой, хватая с полки канделябр силой Печати Потока.

Ляся, поняв, что происходит что-то не то, испуганно ахнула и присела, обнимая колени. Железный канделябр, упавший ровнёхонько сквозь призрака, грохнулся сразу за девушкой, но не задел, а лишь ещё больше перепугал. Но Ляся почти не дрогнула, не сорвалась с места, не завизжала, только тихонько пискнула. Всё-таки Героиня есть Героиня.

Как показал опыт с Уолтером-Джеком, железно — не самый приятный для таких ребят материал. Призрачная вампирша растворилась в воздухе, прошептав какие-то проклятья в наш адрес.

— Бегом ищем червоточину, — скомандовал, понимая, что сейчас может начаться бессмысленная и беспощадная борьба. А учитывая, что моей кровушки она уже попила, чтобы набраться сил. И теперь могла ввести в транс и насылать видения уже не только на меня, но и на всю группу.

Лабиринт из коробок, ящиков и старой, но, возможно, антикварной мебели, которую ни починить, ни выкинуть у хозяев отеля руки ещё не дошли, осложняли путь. Зов манил, но прямого пути к аномалии не существовало. Хлам и пыль задачу не упрощали. А вампирша, казалось, только всё больше входила в азарт.

Она смеялась и говорила гадости про каждого из нас. Когда проходил мимо зеркала, выбросила руку навстречу и ухватила за край толстовки.

— Мой… будешь мой… — прошипела она и затем звонко рассмеялась, исчезая в темноте зазеркалья.

Зеркало треснуло в паутинку, и вместо облика Сильвии проявилось моё отражение, расколотое на частички. Обычно это считали плохой приметой, но я не видел в этом ничего дурного. Уверенный взгляд и готовность ко всему только придавали уверенности, ведь теперь видел не одного себя, а несколько отражений, пусть и не полных.

— Не напугаешь, — спокойно отреагировал я, и Сильвия начала злиться.

Ляся, вышедшая ко мне из-за очередной груды коробок, шарахнулась и чуть не запнулась, потому что вампирша ухватила её за щиколотку.

— Давай уже поскорее с ней разделаемся… — на выдохе произнесла она, сжимая планшет как щит.

— А попробуй её заболтать, — подмигнул, веря в силы менталистки. — А я пока аномалию разыщу.

Ляся сначала замялась, но потом обрела уверенность и грозно произнесла: — Повелеваю тебе, Сильвия Лайтман, предстать передо мной. Явись и замри!

— Не-е-ет… — прорычала та и повалила несколько коробок.

— Предстань! — прокричала Ляся. — Приказываю!

Воздух зазвенел, наполняясь туманом. По всей видимости, тем, который увидели ребята, когда вошли в комнату.

— Игры закончились, — злобно прошипела вампирша.

В глазах поплыло, кашель сковал горло, но мне удалось сохранить равновесие. А вот Ляся зашаталась, закатила глаза и упала в паре метров от меня. Затем послышалось, как падают тела где-то неподалёку.

Страшный звук, обрекающий на неизбежное.

Наверное, нечто подобное мог испытывать Адан Мун, сражавшийся с полчищами монстров, только помноженное в тысячу раз. Ведь мои друзья проснутся, когда мы одолеем эту тварь, а друзья Адана Муна возвращались из боя не все.

Я удивился собственной уверенности в том, что эта вылазка не закончится плохо. И отчасти пожурил себя за излишнюю самонадеянность. Сильвия не было жуткой в отличие от того же Уолтера-Джека, но это и добавляло ей шансов. Ничто не бывает таким обманчивым, как женская слабость.

Разъярённая мёртвая красавица, пробуждённая неисполненными желаниями быть любимой, от отчаяния обезумела. Её неуёмная жажда переросла в манию и, подпитываемая силой аномалии, и наделила властью усыплять, затягивая в сладкие грёзы, влекущие за собой лишь смерть того, кто этим грёзам поддастся.

От кашля меня согнуло пополам, но рассудок всё ещё не покинул меня. И хоть тогда в комнате я упустил момент, когда реальность перешла в дрёму, сейчас был уверен, что могу сопротивляться.

Ляся сладко простонала и улыбнулась, увидев что-то приятное, и это подхлестнуло, придавая сил.

— Эй, страхолюдина! — рявкнул я, чтобы задеть вампиршу и уязвить самолюбие. — Чтоб ты прячешься? Боишься прийти в своём истинном обличье и попытаться меня соблазнить?

Игривый, но явно надменный смех прокатился по помещению, тоня в красноватой дымке.

— Трус… — прошипела она, и туман начал сгущаться, концентрируясь в размытом силуэте. — Такой же, как все! Ждёшь, что женщина сама проявит инициативу, чтобы потом ни за что не нести ответственности!

— Крутить романы с теми, кто занят — не делает тебе чести. Это поведение обычной недалёкой клуши, — усмехнулся я, выводя барышню на эмоции.

— Ты… — прошипела она, и контуры стали чётче, хоть ещё и не материализовались до конца. — Ублюдок! — выкрикнула она, и туман, из которого состояла, завибрировал волнами негодования. — Я была готова любить! Была готова разделить весь мир! И я не всегда выбирала тех, кто занят. Вот взять тебя…

Лицо приобрело человеческие очертания, и Сильвия приблизилась вплотную.

— Ты… будешь моим… — но оборвала себя на полуслове. — Ты… — изменилась в лице, тело проступило сквозь туманные очертания.

— Что я?..

— Ты несвободен! Ты такой же, как они!

Вопль стал оглушающим. Женщина воплотилась до конца, и я не стал мешкать.

— Замри! — приказал, не очень надеясь, что Печать Разума раскроется во мне, давая возможность контроля над призраком.

Но она действительно замерла, широко распахнув глаза.

Я ухватил её за подбородок, крепко сжимая пальцами, и в самое лицо прошептал:

— Не стоило с нами связываться, не на тех напала…

И она дернулась, завизжала, выпустила чёрные длинные когти, ободранные, но довольно острые. Царапнула по груди и плечам в попытке отбиться, но не преуспела. Я вытащил карточку, на которой она стояла возле короля рок-н-ролла, и ткнул ей в лоб, понимая, что эта привязка к реальной жизни сделает Сильвию уязвимой.

— Иди ищи себе дружка среди мёртвых, а живых — оставь в покое!

Она застыла подобно фарфоровой кукле. Бледная гладкая кожа усиливала эффект стеклянных ошалевших глаз.

— Исчезни… — прошептал я, прикидывая, чем можно добить неприкаянную.

Но этого не потребовалось. Кожа под моими пальцами начала трескаться, как минутами ранее треснуло зеркало. Хруст и шелест, с которыми распадалась плоть, заглушили «плачь» червоточины. Из трещин пошёл дым, и фотография, прислонённая к её лбу, вспыхнула вместе с одеждами, плотью и волосами. Растрескавшиеся куски превратились в пепел, разлетаясь по чердаку ворохом хлопьев.

Если б хозяйка видела, что стало с фото, пришлось бы вызывать