русского князя, такой исход был воистину самым счастливым. Интересно, а что было бы, если бы тут под этими стенами умертвили персидского наместника? Вопрос, конечно, риторический.

После принятия присяги бакинцами могила князей Цицианова и Эристова была найдена и вскрыта, а их останки под грохот выстрелов воинского караула были переложены в особые просмолённые гробы. Торжественная и печальная процессия при огромном стечении народа проследовала в город к армянскому монастырю. Церковь, находившаяся в самом центре покорённого города, предназначена была им служить усыпальницей.

Генерал Булгаков донёс обо всём кавказскому наместнику графу Гудовичу, но, по всей видимости, из Тифлиса не поступило по этому поводу никаких распоряжений, потому что спустя два года уже новому наместнику Тормасову Александру Петровичу был подан рапорт от бакинского коменданта генерал-лейтенанта Репина. «По прибытии моему к новому месту службы, – писал он, – я нашёл, что в армянской церкви Аствац-Заздна в засмолённом гробу лежит тело убитого князя Цицианова, обезглавленное, и не учинено ещё оному до сей поры по христианскому закону со священнослужением погребения. Испрашиваю повелений, с какой церемонией тело должно быть предано земле?» Увы, но никакого ответа на это не последовало. И уже при новом главнокомандующим всеми императорскими силами на Кавказе Паулуччи Филиппе Осиповиче тело Цицианова было, наконец, перенесено в Тифлис в Сионский собор, а вот в Баку, за городскими воротами, где оно было изначально зарыто, князь Воронцов воздвигнул памятник – каменный обелиск, обнесённый железной решёткой. На передней стороне его крепился большой медальон, на голубом фоне которого рельефно выделялись два золочёных ключа как эмблема покорения крепости и сложенные крест-накрест кинжал с пистолетом как орудия мученической смерти князя Павла Дмитриевича Цицианова.

Долго бездействовать Булгаков не мог, впереди была зима, а ещё оставалось непокорённым Кубинское ханство. Пока оно было в руках мятежного Ших-Али, нельзя было ручаться за безопасность дорог от Дербента к Баку, так как пути между этими двумя городами лежали через кубинские владения. Войска готовились к новому переходу.

Глава 11. Домой

– Оба драгунских полка, Борисоглебский и Нижегородский, передовым отрядом впереди всех остальных войск пойдут, – рассказывал отделенным командирам Кравцов. – Генерал Булгаков предложил и нашему майору принять участие в этом походе. После завоевания Кубы обещал сразу отпустить нас в Тифлис вместе с хорошим казачьим усилением. Это чтобы мы заодно для наместника и его отчёт обо всей Каспийской экспедиции привезли. Владимир Францевич от такого предложения не смог отказаться. Так что готовимся, братцы, через два дня выступать. Никакого особого геройства от нас здесь не требуется, основная задача всё та же – находиться при полковом знамени. По своей сути ведь в нашем лице и весь Нарвский драгунский полк участие в сиих славных делах принимает. Я думаю, Александр Эдуардович это оценит, да и у высшего командования наш полк на слуху тоже будет. Ну а для нас пройти лишние полторы сотни вёрст большой трудности не составит. Так что готовьте своих драгунов, господа отделенные командиры.

Десятого октября 1806 года войска Булгакова вышли на север. Почти половину пути они двигались вдоль побережья Каспийского моря, и уже за развалинами старинной крепости Чирах-кала дорога повернула к западу и пошла в горы.

– Крепость-«светильник», так местные её называют. – Казачий сотник показал рукой на сохранившиеся две старинные башни. – Вишь как на скале она там удачно прилепилась. С неё всё вокруг хорошо видно. Вот и зажигали там издавна дозорные огни, как только врага замечали. С того-то, видать, и пошло это название – крепость, али башня-«светильник». Сейчас-то там гарнизона уж давно никакого нет, стоит она себе просто так и пустует. – И он, приставив к глазам ладонь, уставился на скалу. – А это что такое?!

От одной из двух сохранившихся, самой высокой башни, в небо вдруг потянулись клубы густого чёрного дыма.

– Ну вот, Павел Дмитриевич, а ты говорил, что пустует крепость, – усмехнувшись, заметил Кравцов. – Коли была бы сейчас ночь, так и огонь бы, небось, тоже увидали. «Светильник» как он был, так, выходит, и сейчас есть.

– Это они ведь про нас сигнал подают, – проговорил озабоченно Мащенко. – Для кубинских мятежников его злыдни посылают. Дескать, встречайте русских, вот они к вам по Бакинской дороге прямиком идут. Ну, я им сейчас покажу! Тут одна только дорожка на эту скалу ведёт, небось, уж сумеем перехватить! – И обернулся к ехавшим за ним казакам. – Сотня, за мной! Изловим мятежников! Лукьян, ты со своими людьми с того вон бока зайди. Стенька, а ты со своими на всякий случай у того ручья, что в ущелье выходит, будь. Все остальные за мной, по прямой дорожке проскочим!

– Ваше благородие, разрешите?! – Тимофей, привстав на стременах, глядел, как лихо пошла вперёд казачья сотня. Два её отряда разделились для охвата, а самый основной поскакал вслед за своим командиром.

– Эх, вот бы тоже с ними! – И он уже приготовился дать шенкелей Чайке.

– Стоять! – рявкнул Кравцов. – Куда?! Не разрешаю! Ну что за мальчишество, Тимофей! У нас какое задание?

– Находиться при знамени, – вздохнув, ответил тот. – Так ведь спокойно вокруг, Павел Семёнович. От Нухи никаких боёв уже нет. Хоть развеялись бы немного.

– Казачья сотня ушла, значит, мы теперь в авангарде находимся, – строго проговорил штабс-капитан. – А тут, в горах, в любой момент можно нападения ожидать. Стоим здесь и ждём наши основные силы. Вот-вот уже нижегородские драгуны покажутся.

Вскоре действительно в долину втянулась колонна русской кавалерии. Командующий полком нижегородцев Сталь Карл Фёдорович выслушал доклад Кравцова и тоже посмотрел на дымящую сигнальную башню. Вот дым стал более белёсый, а потом и вовсе пропал.

– Затушили, видать, – проговорил он. – Ладно, дадим привал в этой долине. Пара часов всем на то, чтобы обиходить, накормить и напоить лошадей. Потом дорога резко в горы пойдёт. Полк, спешиться!

Дал отдых своим драгунам и подъехавший майор Кетлер.

Тимофей отстегнул подпругу, снял вальтрап с седлом и, спутав Чайке передние ноги, пустил её пощипать траву у ручья. Сам же вместе со своими людьми пошёл к вьючным, туда, где нестроевые насыпали в торбы овёс. Среди драгун с белыми погонами нижегородцев вскоре замелькали и розовые – нарвцев.

– Сыпь, сыпь, дядька, не жалей! – донёсся задорный крик Антонова. – Чего ты сумлеваешься, чего мнёшься?! Нет тут ещё никакой нормы!

– Как это нет?! Два гарнца уже в твою торбу сыпанул, коли ещё немного, так и дневная норма будет, – послышались возмущённые крики фуражира. – А на вечер чего же прикажешь давать?

– Да какой там два гарнца?! – не соглашался Антонов. – Тут едва ли полтора будет, а то