Шрифт:
Закладка:
Две женщины на корме не смотрели в их сторону. Они вообще никуда не смотрели. Глаза застыли...
То был тринадцатый день их странствий. У Герреро рябило в глазах от солнечных бликов на воде. Мысли крутились, путаясь и повторяясь, все по одному маршруту. И чему он так радовался в ту злополучную ночь, когда его, вылетевшего от толчка за борт «Лагаллеги», подобрали и втащили в эту лодку?
Неужто всего две недели назад «Лагаллега» шла себе в Санто-Доминго проверенным курсом? И они, верные слуги Фердинанда, короля Арагонского и Неаполитанского, уже предвкушали отдохновение на южном берегу Эспаньолы. Диего Колон, сын прославленного адмирала Кристобаля, несомненно окажет им подобающие почести. Да и как не принять с благосклонностью тех, кто везет ему двадцать тысяч полновесных испанских дукатов?
Первооткрыватель Вест-Индии Кристобаль Колон позаботился о том, чтобы каждый из членов его семейства получил свою долю вновь открытых земель вкупе с подходящим титулом. Процветающую ныне столицу испанских колоний, Санто-Доминго, основал его брат Бартоломео лет пятнадцать назад. Тридцатилетний сын Кристобаля Диего вот уже два года занимал пост губернатора Индий, а не так давно получил титул вице-короля. К нему и направлялась каравелла «Лагаллега» с отчетом о последних событиях в Панаме и с новыми поступлениями для казны. Где они теперь, эти дукаты?
И ведь ничто не предвещало катастрофы! Океан спокоен, ветер – попутный. Откуда посередь моря взялась эта скала, едва прикрытая водой? За какие грехи послал нам ее Господь?
Несчастье случилось перед рассветом. Было еще темно. Луны не было. Звезды только начинали меркнуть. Герреро вышел на палубу, не вынеся зловония двух десятков немытых тел. Он часто поднимался перед рассветом: отдышаться. Тут же приметил, что ветер окреп. «Лагаллега», сильно раскачиваясь, летела в темноту...
А потом раздался этот страшный удар и треск, перекрывающий шум ветра. Герреро буквально смахнуло с палубы, и он, оглушенный, забарахтался в волнах на расстоянии в добром десятке вар{1} от быстро оседающей каравеллы. Первые секунды он не мог сообразить, в какую сторону плыть, и его отнесло еще дальше. Наконец опознал в предрассветном сумраке свой несчастный корабль, начал отчаянно грести к нему, но без толку: относило течением. Волны захлестывали, и Герреро успел хлебнуть соленой водицы. А матросы тем временем уже спускали лодку, кидая в нее не самое нужное, а то, что было под рукой. Да и где им было рыскать по каравелле? Спастись бы в чем мать родила.
Герреро продолжал барахтаться в волнах. А лодка уже уходила. Остаться одному на разбитой и затонувшей посудине с жалко торчащей над волнами кормой? Он отчаянно закричал. Случилось невероятное: лодка повернула. Услышали? Просто случайно развернулись?.. Вцепился в борт. Влезть нет сил. Крепкая смуглая рука хватает за плечо, поднимает, втаскивает. Это Херонимо Агильяр, друг и попутчик из Панамы. Рангом повыше, конечно. Это он вез дукаты сыну Коломбо. Да теперь все равны. Что я, простой воин и слуга Фердинанда, что Агильяр, франсисканский священник и большой чиновник из Дарьена.
Капитан Вальдивия словно и не потрясен случившимся. Уже вовсю командует. Он каким-то чудом и астролябию успел прихватить. Навел, померил...
– Гребем на северо-восток. Через три-четыре дня упремся в Кубу.
От паруса толку не было. Маленький, плохо держащийся на мачте. Да и ветер – восточный. И они попробовали грести. Сменяя гребцов через каждый час. Прикрывая их от солнца тем самым парусом. Куда там! Течение несло на запад. Все дальше и дальше от Кубы, Ямайки, да и вообще от обитаемых мест. Вначале пробовали отчаянно с ним бороться. А потом стало как-то все равно. Доели скудные запасы, наспех брошенные в лодку. Допили прогорклую воду. Собирали в какую ни на есть посудину жалкие дождевые капли. Ловили рыбу. Иногда кое-что попадалось. Но мало. Не было с ними Христа, что мог накормить тысячи людей двумя рыбами. На двенадцатый день люди начали умирать...
* * *
На четырнадцатый день они увидели чаек. Особой радости не было, ибо надежда уже была потеряна. Но Вальдивия сразу прибодрился, засуетился, велел грести в ту сторону, откуда летели птицы. Четверо матросов, из тех, что покрепче, сбросили оцепенение и взялись-таки за весла. Гребли вяло, толку – никакого, и Герреро решил не обольщаться, не окрыляться надеждой, не ждать.
Но через несколько часов появились пеликаны. Они летели низко над водой, большеклювые, торжественные, предвещая скорое спасение.
И вскоре случилось невероятное: обитатели лодки увидели замок. Он стоял на высоком обрыве, прямо над водой. Весь из серого камня. Две больших темных бойницы глядели на море. Замок сужался кверху, наподобие тех древних исполинских строений, о которых рассказывают жители Магриба и изображения которых можно увидеть в старинных книгах. И, подплывая к берегу, они долго видели только его, замок. Потом разглядели и другие строения вокруг. То был целый город, выстроенный из округлых камней. Дома с фризами и богато украшенными фасадами, уходящие от моря дороги и высокая каменная стена, окружающая город с трех сторон.
Их уже ожидали на берегу удивительные люди. Никто из потерпевших кораблекрушение раньше таких не видел. Индейцы с острова Эспаньола были привычны. Почти голые, жалкие и бесправные. Эти – совсем другие. Такие же низкорослые, но лица у них – вытянутые, с крупными носами. Яркая одежда из плотной узорчатой ткани. Татуировка на руках и лицах. Пышные зеленые перья на голове.
Встречавшие были вооружены. Копья с острыми наконечниками, дубинки. Впрочем, измученные покорители Нового Света все равно не могли бы сопротивляться. Индейцы быстро накинули на шею каждому петлю, связали всех длинной веревкой и повели наверх, в город. Земля еще покачивалась под ногами, невозможно сразу сбросить волнообразное наваждение моря. Герреро смотрел на качающиеся наконечники копий и не думал ни о чем. Нет, все-таки думал, наверное. Отметил, что железа эти индейцы тоже не знают. И веревки – не конопляные.
Испанцы еще не знали, что их пленители – представители древнего и могучего народа. Позднее европейцы назовут его народом майя.
Пленников привели в город. Провели по пыльной дороге мимо того самого замка. Уже вечерело, и Герреро приметил два огня, полыхавших у основания высоких окон. Видимо, замок служил маяком.
А потом их заперли в клети из плохо пригнанных друг к другу камней. Принесли пару кувшинов с водой и большой горшок маисовой каши. Уснули крепко, несмотря на резь
