– Вот здесь у нас плод, – сказала она, продолжая копать. – Они предпочитают есть листья, но в ночное время зарываются в землю.

И тут, словно из ниоткуда, она вытащила блестящего жучка, величиной не больше ногтя большого пальца.

– Теперь о важном, – сказала она, бросая извивавшегося жука в мешок. – Не сжимай их и не раздави.

Я поджала пальцы ног, едва чувствуя их в башмаках, хотя мы провели в поле всего несколько минут.

– Как же я вытащу его из земли, не надавив? – спросила я, чувствуя, как весь мой интерес к этому занятию улетучивается. – Когда я найду жука, мне же нужно будет его схватить, чтобы он не убежал, а я не смогу это сделать, не надавив.

– Давай достанем следующего вместе, – поторопила Нелла, похлопывая по земле рядом с собой. Казалось, ее боль и недомогание уменьшились; возможно, их притупил холод. – Суй руку туда, где я дотронулась. Уверена, я почувствовала там еще шевеление лапок.

Я передернулась. Я ожидала, что мы воспользуемся инструментом – какой-то стекой или лопаткой, – а не собственными руками в перчатках. Но я сделала, как она просила, благодаря темное небо за то, что оно не дает Нелле разглядеть гримасу у меня на лице. Я ощупала пальцами твердый, гладкий кругляш свеклы, а потом почувствовала – вот оно! – что-то копошилось у меня под пальцами, что-то очень живое. Собравшись, я развернула руку в земле и захватила его в горсть. Достала комок земли, чтобы показать Нелле, и точно, из него выполз зеленый полосатый жук, словно хотел поздороваться с нами.

– Очень хорошо, – сказала Нелла. – Твой первый улов. Бросай его в мешок и затяни горловину, иначе он быстро сбежит обратно к своей свеколке. Я начну вон там, в следующем ряду. Нам нужна сотня жуков. Считай своих.

– Сотня? – Я посмотрела на своего единственного жука, копошившегося в мешке. – Так мы здесь всю ночь проведем.

Нелла склонила голову набок, глядя на меня с серьезным лицом. Лунный свет отразился в ее левом глазу, придав ей странный, двуликий вид.

– Что меня удивляет, дитя, так это то, что ты жалуешься на то, что придется потрудиться, чтобы собрать ночной урожай жуков – простых букашек, – а убить человека тебе ничего не стоит.

Я вздрогнула, пожалев, что она напомнила мне о призраке мистера Эмвелла, все еще давившем меня изнутри и заставлявшем источать кровь.

– Это тяжелый труд, – сказала Нелла, – и мне он в последнее время дается все тяжелее. Давай, пора приниматься за работу.

Ночь шла своим чередом, хотя сколько ее миновало, я точно не знала. Луна прошла четверть пути по небу, но мне не хватало знаний, чтобы использовать ее как часы.

– Семьдесят четыре, – услышала я голос Неллы у себя за спиной; под ногами у нее хрустела солома. – А у тебя?

– Двадцать восемь, – ответила я.

Я прилежно считала, повторяя про себя число, чтобы не забыть и не лезть в мешок пересчитывать хрустящих жуков.

– А! Так мы закончили, и у нас даже два про запас.

Она помогла мне подняться на ноги, потому что у меня ныли колени и болели руки.

Мы двинулись к дороге, и тут я схватила ее за руку, меня мгновенно бросило в жар от тревоги.

– Дилижансы так поздно не ездят, – ахнула я. – Нам же не придется идти пешком всю дорогу?

Я не могла, ни за что на свете.

– У тебя есть пара годных ног, разве нет? – ответила Нелла, но при виде моего опрокинутого лица улыбнулась. – Не отчаивайся. Мы отдохнем здесь, вон в том сарае. Там довольно тепло и совершенно тихо. Утром сядем на первый дилижанс.

Вторгнуться в чужие владения было еще худшим преступлением, чем собирать ядовитых жуков, но я охотно последовала за Неллой – даже радостно, потому что отчаянно хотела отдохнуть, – и мы вошли в незапертый деревянный сарай, где было, как и обещала Нелла, тепло, темно и тихо. Он напомнил мне амбары у нас дома, в деревне, и я сжалась при мысли о том, что сказала бы мне мать, увидь она меня сейчас – не спящую среди ночи, с мешком ядовитых жуков в руках.

Через несколько мгновений мои глаза привыкли к темноте, и я различила тачку в дальнем углу, а ближе к нам – набор инструментов для работы в поле. У стены справа было аккуратно сложено сено. Тут Нелла шагнула вперед и устроилась на копне.

– Здесь теплее всего, – сказала она, – а если раскидать сено по земле, получится неплохая кровать. Но берегись мышей. Им здесь нравится так же, как и нам.

Я оглянулась на дверь, опасаясь, что за нами гонится какой-нибудь разгневанный землевладелец, потом нехотя последовала примеру Неллы и устроила себе место для ночлега. Нелла сидела напротив, наши ноги почти соприкасались, потом она вытащила из-под плаща узелок и вынула из него краюшку хлеба, кусок сыра и фляжку, как я предположила, с водой. Когда она протянула фляжку мне, я поняла, как отчаянно хочу пить. Пока я пила, в мешке возле меня шуршали жуки.

– Пей сколько хочешь, – сказала Нелла. – За сараем есть бочка с дождевой водой.

Я поняла, что она раньше не только укрывалась в этом сарае, но и явно изучила его окрестности в поисках чего-то полезного.

Я наконец отняла фляжку ото рта и вытерла воду с губ краем юбки.

– Вы часто заходите на чужую землю за тем, что вам нужно?

Я думала не только о сарае, который нам не принадлежал, но и о поле, в котором мы только что провели почти всю ночь.

Она покачала головой.

– Почти никогда. Большую часть того, что мне нужно, дает дикая, необработанная земля, она хорошо прячет свои яды. Ты ведь видела, как цветет белладонна? Открывается, как кокон. Почти соблазняет. Она может показаться редкой и необычной, но, по правде, ее можно найти повсюду. Земля умеет скрывать. Многие и не поверят, что в полях, где они работают, или в плюще, под которым целуются, прячется яд. Просто нужно знать, где искать.

Я взглянула на сено, среди которого мы сидели, гадая, не известна ли Нелле тайна извлечения яда из чего-то столь безобидного, как сухая трава.

– Вы это узнали из книг?

Я видела в ее лавке десятки книг, некоторые были потрепанными и зачитанными, и мне начинало казаться, что я сглупила, заговорив о недолгом ученичестве. У нее, наверное, годы ушли на то, чтобы выучить все, что она знает.

Нелла откусила сыр и стала медленно жевать.

– Нет. От матери.

Голос у нее был резкий и холодный, но от этого мое любопытство только обострилось.

– От матери, у которой не было ни ложной стены, ни ядов.

– Это верно. Как я сказала, женщине нет нужды прятаться за стеной, если у нее нет тайн и она ничего дурного не делает.

Я подумала о своей госпоже и о себе, о том, как мы сидели в гостиной за закрытой дверью, делая вид, что пишем письма, пока мистер Эмвелл мучился наверху.

– Моя мать была хорошей женщиной, – продолжала Нелла, издав судорожный вздох. – Она в жизни никому не отпустила яда. Может быть, ты это заметила, когда сегодня работала с более старыми записями в моем журнале. Те снадобья помогают и исцеляют. Все.