Боя как такового и не было. Уже через десять минут одиннадцать трупов были уложены на палубе в ряд, а затем «отгружены» на причаленный баркас. Три бойца из команды Исмаилова проверили суденышко, нашли на нем только испуганного моториста и оружие. Двигатель быстро вывели из строя, обнаруженную рацию вышвырнули за борт. Все, пусть теперь судно дрейфует по воле волн подальше от берега – ветер для этого подходящий. Повезет – моториста спасут.

А Молодцов уже беседовал с экипажем, конкретней – с «клоуном» в красных штанах.

– Может, тебя тоже на соседний баркас погрузить, а, дружище Базиль?

– Прости, хозяин, прости…

– А что ты там о бомбе говорил? Кто и какую бомбу вез?

– Не знаю точно, сам не видел, поверьте! – замахал руками Базиль. – Просто слух ходит: ваххабитам бомбу какую-то то ли везут, то ли уже привезли, и они теперь победят всех неверных. Может, это выдумки, чтобы добровольцев туда еще больше приплывало, не знаю, хозяин, поверь!

– Во как, я уже хозяином стал. Так учти и передай «мастеру» и этим, что рядом с ним трясутся: если хоть шаг не в том направлении, какое нам надо, сделаете – кранты вам, ребятки.

«Мастер» тоже стал теперь их понимать:

– Что нужно – сделаем все, клянусь! Я бедный человек, что у меня есть – этот баркас, и все, я с бандитами не связан, мне этот, – показал он на Базиля, – сказал, что груз надо принять, хорошо заплатят за него…

– Меня заставили, меня правда заставили, грозили дом с семьей спалить, если… – Базиль, не удержавшись, расплакался.

В эти тонкости Молодцову вдаваться не хотелось, сейчас главное – не терять время.

– «Мастер», позавчера из места, где сели мы, кто-то из ваших забрал такую же группу, только побольше – тридцать человек. Хочу знать, куда их высадили, и мы поплывем тем же маршрутом.

– Хорошо, поплывем. Только мне надо переговорить с другими капитанами.

– Пойдем к твоей рации.

Хозяин баркаса сделал всего два звонка, после чего повернулся к Косте и уверенно проговорил:

– Да, такую группу два дня назад перевозили. Там был молодой исламист, наверное, ваххабит, которого все слушались и уважали. Он был русским.

– По такой логике – мы все русские, – фыркнул Бояз, присутствовавший при этом разговоре.

– Так вы из России? – округлил глаза Базиль. – И едете воевать на стороне халифата?

Исмаилов осуждающе взглянул на Бояза, приложил палец к губам: мол, я же просил не вести никаких разговоров.

– Где эту группу высадили? – спросил Молодцов капитана.

– Как мне сказали, в районе городка Кемальпаша. Недалеко от границы, оттуда даже видна старая мечеть, что в Сарпи.

– Во сколько примерно мы можем быть там?

Получив ответ, он приказал шкиперу двигаться полным ходом к турецкому городку. Потом подсел к Исмаилову:

– Срочно связываемся с Москвой, Шурик. Хоть что-то мы теперь знаем, и помощь нам уже нужна конкретная. Думаю, здесь наши коллеги тоже есть, и не напрасно хлеб едят.

– Я тоже так думаю, Костя. У меня в этих районах… В общем, двух моих хороших друзей уже нет.

– А насчет бомбы… Видишь, этот «клоун» прав: только слухи о ней могут новых боевиков в ряды халифата привлечь.

Баркас чуть изменил курс. Звезды продолжали сиять так же чисто. Они отражались в воде и дробились за кормой водными светлячками.

5

– Это где-то даже смешно… – Филимонов, войдя в свой кабинет, не сняв теплую куртку, опустился на стул. – Политики наши – я не знаю, чем они думают. Представляешь, сегодня Рогожкин Виталий Борисович, – есть у нас такой большой чиновник, он даже по телевизору нередко мелькает, – так вот, берет этот Рогожкин микрофон и заявляет: сирийские оппозиционные фракции согласны приехать в Москву на переговоры с правительством Асада. И потому, товарищ генерал, нельзя ни в коем случае допустить, чтоб эта ваша ядерная мина испортила нам всю малину.

Генерал Акрамов, сидя за столом сбоку, спросил, скрывая улыбку:

– Прямо так и сказал – малину?

– Ну, вроде этого. Я ведь суть тебе передаю: ВАША мина и НАША малина, – выделил нужные слова Филимонов. – Разделил имущество, так сказать: кому надо пахать, а кому – стоять в сторонке и ценные указания давать. А после совещания подходит ко мне, спрашивает: по вашему мнению, где она может рвануть? Я отвечаю: нигде, поскольку там наши товарищи работают. И тут этот мордатый Рогожкин через губу мне бросает: они, мол, уже доработались, что мину упустили. Как я сдержался… Так хотелось по наглой роже… И сейчас места себе не нахожу. Надо было, елки-палки, мне самому по следам этой мины ехать, оно как-то спокойней было бы подальше от дураков. А, Сархат?

– Мы отъездились, Гриша, – развел руками Акрамов. – Ты в полной экипировке да с оружием в пустыне на каком километре при марш-броске сдохнешь?

– Сдохну быстро, – согласился Филимонов. – Не знаю, на каком, но уже на утренних пробежках задыхаюсь.

– Вот так. Потому снимай, Гриша, свою полную экипировку и давай вот за этим столом кумекать, что да как у нас все складывается.

У Акрамова мама славянка, и потому в детстве школьные каникулы он проводил в калужской деревне, где в полной мере освоил разговорный русский. Филимонов знал это, но все же слово «кумекать» так необычно прозвучало в устах азиата, что он, снимая теплую куртку и бросая ее на свободный стул, впервые за сегодняшний день широко улыбнулся:

– Что ж, давай кумекать. – Сел рядом с другом, положил ладонь на стопку бумаг, с которыми работал Акрамов, и спросил: – За мое отсутствие появилась какая-то новая информация?

– Появилась. Может, не на все сто процентов это к нашей теме относится, но я все же склонен думать…

– Как ты длинно говоришь, Сархат. Давай четче: от своего человека из Пешмерга весточку получил?

– Да.

Филимонов не случайно задал такой вопрос. Вчера вечером они как раз говорили на эту тему.

Пешмерга – курдские формирования, люди войны, гордо именующие себя «идущими на смерть за свою родину». За родину, которой у них, по сути, нет. Курдистан есть, но его считают своей провинцией во всех четырех странах, на которых он расположен – в Сирии, Турции, Ираке, Иране. Больше века курды борются за свою независимость, за право иметь свое государство. Самый многочисленный народ без государства! У курдов есть свои вооруженные отряды, своя артиллерия, своя форма, у них даже женщины и дети проходят азы военного обучения! Они готовы стать союзниками любой силы, если она отвечает их чаяниям. Они были за американцев