— Выбрали Новый Бангор, — негромко произнёс доктор Генри, почувствовав, что голос Графини слабеет и тает, — Не лучший выбор, однако, уверяю, все здесь собравшиеся, отлично вас понимают. Каждый из нас был в таком же положении.

Архитектор нетерпеливо ущипнул себя за бакенбарду. Похожий в своей строгой седой чопорности на школьного учителя, он и вёл себя подобно учителю, сердито поглядывая на окружающих, точно находился в шумном классе, наполненном недисциплинированными школярами, и лишь отсутствие указки мешало ему восстановить порядок.

— Не обобщайте, глубокоуважаемый Доктор! — вставил он своим скрипучим голосом, — Не всех из нас привели сюда амурные дела или барыши. Я, например, прибыл сюда по служебной командировке. Я, видите ли, инженер и

— Пусть Графиня закончит, — мягко попросил доктор Генри, — Мы выслушаем каждого.

— Не стоит, — графиня Лува резким движением поправила на плече складку своего тяжёлого плаща, точно тот стал тяготить её, — Окончание вы, безусловно, знаете и так. Не могу вспомнить, кто сказал мне про Новый Бангор, прелестный тихий островок в дальнем углу Тихого океана. Место, где цивилизация ещё не сделалась навязчивой, а жизнь не стянута уздой удушливой викторианской морали. И я… я… Наверно, мне надо было… Господи, какая теперь разница?

В этот раз она действительно замолчала, хоть её никто не перебивал. Пастух молча ковырял толстым, как плотницкий гвоздь, пальцем свой жилет. Поэт с застывшей на лице неприятной усмешкой, колючей, как приставший к одежде чертополох, слушал рассеянно с прикрытыми глазами и этой зловещей сосредоточенностью напоминал скорее Зелёного человека[50], чем живое существо.

— Что ж, понятно, — Пастух не сострил, как опасался доктор Генри, напротив, участливо кивнул Графине, — Не в укор вам, графиня Лува, но едва ли эта история способна удивить кого-то из нас. Впрочем, и на нашего уважаемого инженера я бы ставить не рискнул. Сомневаюсь, что он сорвёт выигрыш на звание самого оригинального рассказа.

Архитектор сердито взглянул на него из-под седых клочковатых бровей. Его старомодная и сухая манера разговора, делавшая его похожим на строгого учителя, мешали ему держаться заодно со всеми, отчего казалось, будто он существует в каком-то своём измерении, наполненном своими вещами, основательными, серьёзными и не терпящими небрежности. Он редко вступал в беседу, но даже когда ситуация требовала от него вставить слово, голос его немелодично скрипел, точно мел, которым скребут по старой доске.

— Я инженер, — Архитектор бросил строгий взгляд на каждого из присутствующих, будто пытаясь удостоверится, не осмелится ли кто-нибудь оспорить его право на этот титул, — Инженер из компании «Тодфорд Констракшн». Меня зовут Виктор Уризель. Родился в Кардиффе. Специалист по геодезическим работам. Командирован в Новый Бангор шесть лет назад. Моя компания собиралась строить нефтеперегонный завод на южной оконечности острова и я… и мне…

Пытаясь держаться с достоинством и не встречая интереса среди прочих, он ощущал себя неловко и оттого часто сбивался, отчего доктор Генри даже ощутил сочувствие к нему. Этот пожилой джентльмен относился к тому сорту кабинетных учёных, что были наследием георгианской эпохи и почти пропали из жизни, оставшись лишь на карикатурах в «Панче». Лучше бы ему остаться в своём кабинете, подумалось доктору Генри. Едко ругаться на газетных страницах с такими же стариками, пить поднесённый экономкой чай с ежевичным вареньем, брюзжать на счёт повсеместной распущенности и дерзости нравов, клясть прохиндеев-германцев и варваров-русских…

— Взять хотя бы эти безумные поезда в толще земли… — Архитектор поджал губы, точно само присутствие демонических поездов в Новом Бангоре было не просто фактом, а персональным вызовом ему, Виктору Уризелю, главному инженеру компании «Тодфорд Констракшн», — Совершенно невозможно понять, откуда они берутся и по какому маршруту движутся. Откуда они берут топливо, в конце концов! Я пытался составлять схему их движения, но обнаружил, что движение это хаотично и не упорядоченно, а проще говоря, бессмысленно. А автоматоны! Пусть вас не смутит моя геодезическая специальность, мне на своём веку приходилось тесно изучать математическую логику в ведущих университетах мира, да и о смежных дисциплинах вполне имею представление. Метод Крамера, метод Гаусса-Зейделя… Все эти перфорированные картонные карточки в головах у автоматонов суть полная бессмыслица! И я… В конце концов, это глупо, это нелепо… Мне…

Наконец он выдохся и доктор Генри получил возможность прервать его.

— Что ж, полагаю, мы можем считать знакомство состоявшимся. Видит Бог, произошло оно в странном месте и при странных обстоятельствах, но теперь, полагаю, вы ощущаете себя свободнее.

— Вы смеётесь, Доктор? — со злым смешком осведомился Поэт, — Может, вы и не агент Канцелярии, только наша участь от этого не облегчилась ни на гран. Мы как и прежде заперты здесь, в этом адском котле, заперты, терпеливо ожидая казни или бесконечных мук — в зависимости от настроения нашего гостеприимного хозяина. Но если раньше мы могли утешать себя тем, что это случится не сейчас, малодушно надеясь на то, что Он помилует нас и оставит в покое, то теперь всё кончено. Да, кончено! Отныне мы не просто гости. Мы мятежники. Люди, бросившие вызов его власти. Сговорившиеся беглецы. Это значит, что наказание может последовать в любой миг. И в любой форме, ещё более страшной, чем те пытки, на которые Он обыкновенно обрекает своих жертв!

— Бросьте, Ортона! — Пастух поморщился, бросив ковырять жилет, — Обойдёмся без древнегреческих трагедий. Левиафан — рачительный и гостеприимный хозяин, Он никогда не забывает своих гостей. То, что мы сохранили человеческий облик, не наша заслуга и вы знаете это. Рано или поздно Он вспомнит про нас. Вспомнит, чтобы посвятить в подданные Нового Бангора. И когда это случится — молитесь. Молитесь всем богам, что придут на ум, истинным и ложным, чтобы он не проявил при этом свойственной ему фантазии, продлив ваши мучения сверх положенного.

Поэт стиснул зубы — удар, видимо, пришёлся в цель. Он бросил в сторону Пастуха горящий взгляд из-под густых волос.

— А вам, значит, не терпится поиграть с ним в прятки? Пощекотать нос палачу? Превосходно! Но неужели для этого вам нужна компания?

Пастух не сострил в ответ. Даже не улыбнулся. Точно мгновенно решившись на что-то, он сбросил с себя личину благодушного фамильярного трепача, и только тогда сделалось видно, что личина эта фальшива. На доктора Генри внимательно смотрели сосредоточенные глаза профессионального забойщика — уверенные и мудрые глаза убийцы. Эта перемена понравилась доктору Генри. Он и сам ощущал нечто подобное, точно сбросил наконец тяготивший его пиджак, узкий в локтях и отчаянно давящий на горло.

Больше никаких софитов. Никакой сцены. Никаких аплодисментов. Для этого выступления конферансье не придётся устраивать торжественный ритуал.

— Мистер Тармас прав. Наказание неизбежно и каждый из нас обречён. Думаю, все мы знаем, что случается