Шрифт:
Закладка:
Последнюю фразу полковник обронил с непонятной интонацией, немного рассеянно, но Лэйду сейчас было не до того.
— Я не это имел в виду, — резко произнёс он, — Что будет со всем миром? И с Лондоном?
Полковник приподнял бровь.
— А что с ним должно быть, позвольте спросить?
Лэйд беспомощно развёл руками, точно пытаясь подсознательно нащупать нужное слово. Но, конечно, ничего вокруг себя не нащупал. Опускавшаяся на остров ночь, превратившая Новый Бангор в тёмную, испещрённую огнями газовых фонарей, громаду, сама по себе была такой же бесплотной, как чары Левиафана.
— Вы знаете, что я имею в виду. Уилл пробыл месяц в Новом Бангоре и теперь возвращается. На его подошвах пыль Нового Бангора, острова, который никогда не существовал в реальном мире. Как это скажется на… Лондоне? На нём самом, в конце концов? Ведь могут быть последствия…
— Последствия? — полковник Уизерс недоумённо приподнял бровь, — Что вы имеете в виду под последствиями?
Лэйд нахмурился. Он слишком устал, чтобы искать подходящие обороты. Кроме того, ему чудилось, что полковник Уизерс воспринимает всё сказанное по-своему, на какой-то специальной волне, на которой не имеют значения ни изящные формулировки, ни сложные метафоры.
— Уилл контактировал с Ним и с Его творениями, — только и сказал он, — Жил в Его мире. Это несомненно оставило в нём след, не могло не оставить. Обычный человек, скорее всего, просто повредился бы в уме, но Уилл… он…
Полковник Уизерс улыбнулся.
— Он странно устроен, это верно. Но если вы переживаете из-за последствий, то напрасно. Никаких последствий не будет.
— Но…
— Обещаю вам, не будет. Это маленькое путешествие никак не скажется — ни на нём, ни на окружающем его мире. У мира есть много предохранительных механизмов, мистер Лайвстоун, куда больше, чем мы представляем.
— Всё то, что он узнал здесь…
— Ничего не переменит в его судьбе, — мягко перебил его полковник, — Поверьте мне на слово. Наш Уилл вернётся из своего морского круиза и примется за привычное дело. До конца своих дней будет штамповать безвкусные гравюры с изображением церквей, разбавляя их аляповатыми иллюстрациями к «Божественной комедии», пока не умрёт в безвестности через полсотни лет. На его могиле между датами жизни и смерти да, быть может, пары утешительных строк из Святого Писания от скорбящих отпрысков, не найдётся места для короткой строки «Человек, побывавший в Новом Бангоре».
— Но ведь он сам будет помнить! Он…
Полковник покачал головой.
— Не будет. Сейчас, когда он стоит на палубе «Мемфиды», его воспоминания ярки и тревожны, но с каждый часом, проведённым вдали от Нового Бангора, они будут тускнеть, пока не пропадут вовсе, оказавшись там, где оказываются позабытые сновидения и оторванные пуговицы.
— Он забудет? — недоверчиво спросил Лэйд, — Забудет обо всём, что здесь видел?
— Быть может, в его подсознании останутся какие-то полувидимые шрамы, которые обычно оставляет под кожей игла татуировщика, шрамы, что наполняются кровью в короткие мгновенья душевных волнений. Океан огромен, мистер Лайвстоун. Уроните в него камень — по поверхности пойдут круги, но уже через минуту вы не увидите на водной глади даже следа от них. Мир всегда возвращается к своей изначальной форме, даже если в него вплетается что-то, что отчаянно тщиться ему противоречить. Всегда возвращается. А маленькая мошка, даже прикоснувшись к Его тени, всё равно останется маленькой мошкой, не в силах поколебать законы мироздания. Так уж всё устроено.
— Но…
Он хотел возразить, заранее зная, что не найдёт нужных слов, а само возражение бессмысленно.
— Возможно, и мы с вами тоже его забудем, мистер Лайвстоун, — полковник Уизерс сложил руки за спиной, наблюдая за катящимися к берегу волнами, — Ничуть этому не удивлюсь. Знаете, у меня такое ощущение, будто некоторые детали уже сделались смутными, как бы полупрозрачными. Забавно, я даже не могу вспомнить его фамилию. Блэк? Блэйн? Забавное дело, и верно забыл… Впрочем, возможно, это из-за работы. Отчаянно много работы в Канцелярии, мистер Лайвстоун, редко когда можно выкроить минутку, чтоб полюбоваться океаном.
Океан в ответ что-то добродушно проворчал полковнику Уизерсу. В его тёмно-зелёной толще, напоминающей полупрозрачный дымчатый изумруд, пронизанный белыми прожилками, Лэйд разглядел распластанные бумажные листки, которые волны методично били о камень.
Он не почувствовал злости, он почувствовал усталость. Рокот океана вдруг показался ему фальшивым и неестественным. Точно и не было дыхание исполинского существа, храпящего в своём каменном, тысячелетиями выдолбленном ложе, а был только равномерный хрип жестяных труб за сценой, сбивчивый и неритмичный. Лэйд бросил взгляд в ту сторону, в которую ушла «Мемфида», но, конечно, ничего не обнаружил, даже свечения бортовых огней. Лишь мягко перекатывающиеся волны.
Он поднял воротник пиджака и, не попрощавшись с полковником, двинулся к берегу. Туда, где тяжёлой тучей темнели контуры Нового Бангора.
— Мистер Лайвстоун! — голос полковника догнал его удивительно легко, несмотря на гуляющий над океаном ветер, безжалостно глушащий все прочие звуки, — Мистер Лайвстоун!
— Идите к чёрту, — устало бросил Лэйд, не поворачиваясь, — И имейте в виду — следующая крыса, которая приползёт ко мне с договором в пасти, получит пулю между глаз. Я вас предупредил.
— Вы кое-что забыли, мистер Лайвстоун.
Полковник Уизерс протягивал ему что-то на ладони. Билет, вспомнил Лэйд. Я же отдал ему билет. Сейчас он, наверно, превратился во что-то совершенно противоположное. В свечной огарок, в отрезанное ухо, в перо чайки. В канцелярскую скрепку, в скрипичную струну, в женскую заколку… Нет смысла гадать, когда имеешь дело с подобной силой. Нет смысла упираться и перечить ей.
Он сделал шаг к полковнику Уизерсу, который продолжал улыбаться, держа что-то на протянутой ему ладони. И лишь секундой позже распознал предмет в его руке.
Не ключ, не револьверная пуля, не осколок стекла. Не ящеричный хвост, не курительная трубка и не пуговица.
Просто небольшая фигурка. Невесомая, сложенная из бумажного листа, она должна была взмыть в небо с первым же порывом ветра, треплющего волны вокруг, но отчего-то оставалась на ладони полковника. Будто ждала, когда Лэйд протянет к ней руку. Сложена она была умело и ловко, но, как и многие бумажные фигурки, имела своеобразные формы, мешающие мгновенному узнаванию.
Не кошка, подумал Лэйд, ощущая, что покрытые солью губы растягиваются в какой-то беспомощной улыбке. Не пантера, не крокодил и не дракон. Типографские строки перекрученного билета сложились в полосы — слишком очевидные, чтоб быть неузнанными.
На обращённой к нему ладони полковника стоял и терпеливо ждал маленький бумажный тигр.
/06 мая — 06 октября 2020 г./
