– В помещениях уголь хранить нельзя, можно задохнуться, – возразил собеседник.

А я поспешила доказать свою точку зрения:

– Почему в помещениях, брезент – ткань такая, водонепроницаемая.

– Как ты сказала? – удивился герцог. – Водо… не… проницаемая? – произнёс он незнакомое слово частями. А когда уловил смысл, уставился на меня с сомнением. – И где такую взять?

В ответ лишь пожала плечами.

– У вас нету, что ли?

– У нас? – Праудмор снова зацепился за мои слова. – У кого это «у нас»?

– Не знаю, в Оствуде, в Мэнвуде, да где угодно. Уголь же есть, как и котельные.

– Ты имеешь в виду кожу? – предположил герцог. – Знаю, некоторые из кочевников на юге Империи носят с собой кожаные фляжки с водой. Если так, то целесообразность подобного предложения сомнительна. Кожа очень дорогая, не говоря о том, где взять сплошной кусок без единой дырочки подходящих размеров.

Похоже, у них геологоразведчики до нефти ещё не добрались. Соответственно, и о нефтепродуктах, таких как плёнка, пластик, кожзаменитель, лучше промолчать.

– Ты постоянно удивляешь меня, Сюзанна! – Сирейли вдруг остановился, услышав громкий звон колокола. – Не против, если я буду звать тебя как прежде?

– Если только скажешь мне правду.

Н‑да. Он и правда? О чём ты, Анечка?

Брякнула, не подумав.

На самом деле даже не ожидала, что герцог снизойдёт до объяснений.

– Выкупая тебя, я преследовал сразу несколько целей, – загадочно проронил опытный интриган. – Первую ты знаешь, про Вабу Кованни, остальными, так сказать, я смогу с тобой поделиться, если в ответ честно признаешься о своём прошлом.

– Значит, буду пребывать в неведении. – Театрально вздохнула и не удержалась от завершающего: – Ах, какая досада!

Праудмор хмыкнул. Я в ответ состряпала злорадную гримасу, чудом язык не показала, настолько вжилась в роль подлой вредины (и пускай это масло масляное). Что же до моих манер, которых не было, то я дитя Хайтека. Театры, спектакли на самом деле довольно далеки от меня. Пару раз ходила с однокурсниками по молодёжным тусовкам в домах культуры на разные постановки. Было скучно. Хотя, будучи дизайнером, частенько посещала художественные выставки картин – как источник вдохновения, и, конечно, по работе.

Нет, мультимиллиардеров у нас не было в качестве клиентов, которые могли лёгким мановением руки по смартфону выкупить сразу несколько музейных экспонатов (если не всю выставку, просто так, для демонстрации собственной крутости), но и средний класс тоже мало к нам захаживал, потому что ценник почти буквально кусался.

Клиентам же не объяснить, что работа штата сотрудников, аренда офиса, реклама, бухгалтера, налоги, судебные иски (бывало и такое) и, конечно, материалы, подрядные работы для изготовления и монтажа индивидуальной мебели, доставка, всё это стоит немалых денег. Помножить на два, если не на три все затраты, чтобы был запас на переделку для исправления ошибок и прочие сопутствующие проблемы. Бывало, мне приходилось ночевать в офисе, чтобы до поздней ночи согласовывать мелкие детали и сразу вносить изменения в систему учёта. Иначе потом, на память, восстановить было очень сложно. А удалённую работу Кирилл Иванович настраивать нашим системщикам категорически запрещал, переживая из‑за возможности утечки персональных данных.

Вот и в последний раз я была вынуждена уснуть на работе, прямо сидя за компом. Всему виной один заказик за сто сорок миллионов (с небольшим хвостиком), где излишне обеспеченный клиент обставлял загородный домик в двенадцать комнат, так сказать, по полной программе.

Неподъёмная ноша по жеребьёвке среди дизайнеров упала именно ко мне в руки. Я уже тогда поняла, что или сойду с ума, или попросту сдохну от объёма работы в сжатые сроки, вдобавок прописанные в контракте.

– Сьюзи? – Праудмор уставился на меня с изумлением, когда обернулся. Оказалось, я стояла на месте, а он ушёл вперёд. – Есть какие‑то проблемы?

– Нет‑нет, ничего.

Я поспешила прогнать подальше неприятные мысли. С одной стороны – хорошо, что избавилась от этого головняка и получила своеобразный отпуск, как минимум для мозгов, как максимум – для души. Но точно не для тела, потому что ноги уже изрядно ныли, а пустой желудок недовольно урчал.

– А хотя, вы правы… я жутко голодна и туфли натирают, – пожаловалась герцогу, особо не рассчитывая на сочувствие.

– Что ж, понимаю. – Он озадаченно опустил взгляд к подолу моей юбки.

Из всех предложенных вариантов утром я выбрала туфельки на плоской подошве, больше похожие на чешки, исполненные из плотной ткани. Правда, немного в тон платья не попадали, но я от этого не страдала. Честно. Даже о них не вспоминала, пока не пришлось придумать достойную отмазку моему поведению.

– Тогда поступим так, – герцог стал растерянно озираться, – мы сейчас же найдём лодочника и подплывём к речным воротам банка. Так будет проще всего.

– Простите, что?

– Ай, идём, – герцог отмахнулся и поспешил обогнуть высокий забор, ныряя куда‑то влево за бетонную грязную стену.

Обернулась по сторонам и заметила с другой стороны улицы сразу трёх мужчин, одетых в серую и коричневую робы; взрослые, в чёрной копоти на щетинистых лицах. Взгляд всех троих, устремлённых в мою сторону, показался мне крайне неприятным. Вздрогнула и поспешила следом за моим вроде как защитником. А там, кто знает, что из себя представляет красавчик Прауди в настоящей беде, а не её инсценировке.

– Не отставай, – подгонял объект моих мыслей.

Ускорилась, для виду прихрамывая. А едва добралась до следующего переулка, в котором начальник милостиво меня дожидался, тотчас почувствовала стойкий запах тины, мокрой древесины и других уличных «благовоний».

Что удивительно, аристократ даже не поморщился. Стоял невозмутимо и щурился, устремляя взгляд вдаль. Повторила за ним и поняла, что отсюда сквозь узкий просвет между домами видна водная гладь протекающей впереди речушки или же канала.

– Там разве можно пройти? – спросила я, замеряя на глаз ширину прохода.

– А мы немного побеспокоим хозяев этого здания, – заверил меня Прауди. – Думаю, за пару сальков они позволят нам срезать путь.

В ответ лишь пожала плечами, не возражала, хотя идея вламываться в чужие владения мне совсем не нравилась. Осталось лишь наблюдать за тем, как беспардонный герцог молча заходит в открытую, как оказалось, дверь двухэтажного здания, скорее всего местной