и убил Карину. Он не дурак, как говорит Ребров, в смысле Бронников не дурак и не станет так рисковать и брать на себя ответственность и прятать преступника.

Несомненно, Ребров прав в отношении того, что убийца почему-то не позаботился о том, чтобы скрыть явные улики. Везде наследил. Постель в крови в доме оставил, хотя мог же взять с собой и сжечь где-нибудь в безлюдном месте. Или хотя бы выбросил в мусорный контейнер подальше от дома, в каком-нибудь московском дворе или за городом.

А вещи Карины? Вот до этого он бы не додумался или же не счел нужным — Алевтина же видела Карину, и их связь была как бы очевидной.

Но все равно, Иван не допускал варианта, что Льдов не причастен к смерти Жуковой. Все, абсолютно все указывало на его виновность. Пусть Ребров доказывает обратное — флаг ему в руки!

— Ладно, я все понял. Быть может, вы и правы, в чем я сомневаюсь, давайте на самом деле работать и искать, как вы говорите, настоящего убийцу.

— Скажите, что известно о личной жизни жертвы?

— Пока нам ничего не известно.

— Тогда, если вы не возражаете, я займусь этим. Вам известно, в какой фирме она работала?

— Да, записывайте…

— И еще. Я отправлю своего человека к Гороховой. Позвоните ей, пожалуйста, и скажите, чтобы она сидела дома, что, типа, она может вам еще понадобиться. Главное, чтобы она не поехала в Бородки.

— Договорились.

Ребров ушел. Кузнецов какое-то время сидел и думал. Но чем больше он размышлял, тем отвратительнее себя чувствовал. Ну как, как он мог упустить Льдова? Вот где он теперь скрывается?

Иван позвонил Бронникову.

14. Июль 2023 г.

После разговора с Кузнецовым Ребров отправился в офис Бориса Бронникова. Он застал его в кабинете за изучением документов — тот готовился к очередному процессу, и вид у него был озабоченный.

— Мой клиент попал с сердечным приступом… — сказал он, пожимая руку Валерию. — Его обвиняют в присвоении государственных денег. Все факты подтасованы, его подписи поддельные, свидетели подкуплены, расследование велось отвратительно! Как так грубо вообще можно работать?!

— Я от Кузнецова.

— Да, я понял. Садись. Что там?

Когда Ребров пересказал ему весь разговор со следователем, Борис побледнел.

— Валера, я тебе рассказал, как так вышло… Объяснил, что вынужден был поступить именно так. Понимаю, что я не имел права прятать его у себя, но я уверен, что он невиновен, что его подставили. И даже после того, как ты привел мне все (как бы) доказательства его вины, я по-прежнему полагаю, что нам надо искать настоящего убийцу. Если ты считаешь иначе, если не хочешь рисковать, если ты другого мнения, я пойму и отпущу тебя.

— Но откуда у тебя эта уверенность?

— Я верю ей, понимаешь? Эта женщина была близка ему, она знает о нем буквально все. Я обязан поверить ей, если не хочу, чтобы в моей семье разразилась трагедия. Я же тебе все объяснил!

— И ты не хочешь рассказать все Жене?

— Нет. Я пообещал… сам знаешь кому, что буду молчать до последнего. Женя… Она импульсивная, она может не выдержать и выдать себя, а заодно и меня. Кроме того, она страшно ревнива.

— А если она когда-нибудь узнает? Не разрушит ли это ваши отношения с ней?

— Нет. Она с уважением относится к чужим тайнам.

— Ладно, все это слишком сложно для меня. Но я понимаю и тебя. Ладно, я все понял. Будем работать. Ты не будешь против, если Женя подключится?

— С Наташей? Ведь они теперь подружились, и Наташа наверняка предложит свою помощь. Нет, я не против. Только прошу тебя, подстраховывай их, чтобы я был спокоен.

— Да уж, ну и закручено все у вас. Да, я все понял. Единственно, что они могут сделать, это собрать недостающую информацию о Карине. Не думаю, что это опасно.

— А ты-то что сам думаешь? Только честно.

— Уверен, что в доме был еще один человек, который по какой-то причине не попал на камеру. Возможно, он проник в дом ночью. Он мог пробраться в дом через гараж, он мог там даже провести целый день, дожидаясь момента, когда это станет возможным. Это убийство спланировано. И если это подстава, то срежиссировал весь этот кровавый спектакль тот, кому не было никакого дела до самой Карины, кто не пожалел ее и принес в жертву с единственной целью — посадить Льдова.

— И человек этот хорошо знал Льдова, знал о его психических проблемах, о панических атаках, страхах, знал, что он слабый, что поведется, что совершит кучу ошибок, что сам себе навредит, что не сможет обезопасить себя. Я уверен, что труп из дома был вывезен убийцей и специально оставлен на дороге неподалеку от дома Льдова. Потому что, если допустить, что труп вывез все-таки сам Льдов, то вряд ли он оставил его там. Ты согласен?

— Да, конечно! К тому же, если Льдов такой, каким ты мне его представил, умный и серьезный человек, то первое, что он должен был сделать, это вызвать полицию. Я имею в виду, если он законопослушный, адекватный человек, то почему же он не сделал этого?

— Не помню уже, говорил я тебе или нет, но сначала Льдов сказал мне, что никакого трупа вообще не было! Это он утверждал во время нашей первой встречи, когда его пригласили на беседу в Следственный комитет. Но потом, когда меня попросили спрятать его у себя, когда я вез его к нам, уже в машине, он рассказал, что, проснувшись, он на самом деле увидел рядом с собой девушку, причем незнакомую ему девушку, с перерезанным горлом.

Ребров слушал его и понимал, что запутывается еще больше. Если, внимая доводам Кузнецова, он довольно легко поверил в виновность Льдова, то сейчас, слушая Бориса, он то сомневался в этом, то снова подозревал его клиента в убийстве. Однако, когда Борис обратил его внимание на несоответствие, связанное с тем, как именно была зарезана жертва, поскольку Льдов утверждал, что у нее было перерезано горло, а на самом деле Карина